Выпуск № 12 (63) | 1938 - страница 37

Шопена. Здесь Нейгауз в корне ломает повторяемое пошлыми эпигонами «мнение» о Шопене как об «упадочном», «безвольном» композиторе. Исполнение Нейгауза возвращает творчеству великого композитора его страстную мужественность, пусть иногда сломленную меланхолией, но, в основе, всегда полную энергии и широкого развития.

Все внешне «эффектное» глубоко чуждо Нейгаузу. Быть может, поэтому артиста приятнее слушать в сравнительно небольших залах, где тонкая материя его музыки более доходит до слушателей в своих деталях и нюансах. Нейгауз — не «актер представления», а артист «мысли» и «переживания». Он никогда ничего не «демонстрирует», не выставляет напоказ; его манера исполнения не имеет ничего общего с развязностью «модного» виртуоза или «сладкого» тенора.

Брамс находит в Нейгаузе своего классического истолкователя. Быть может, нигде благородная сдержанность и мера в его игре не достигают такого совершенства, как именно при исполнении Брамса. Эти качества присутствуют и в интерпретации одного из «прототипов» брамсовской музы — «Фантазии» Шумана. Кто слышал это звуковое выражение чистой пламенной страсти, тот не забудет исполнения Г. Нейгауза никогда.

Одной из вершин интерпретаторского искусства Г. Нейгауза являются исполнения почти всего фортепианного Скрябина. До Нейгауза Скрябин не имел прочной исполнительской традиции. Правда, еще при жизни композитора его преимущественно ранние произведения находили нескольких талантливых интерпретаторов. Но позднее творчество Скрябина оставалось для пианистов «книгой за семью печатями». Нейгаузу в начале 20-х годов удалось создать подлинную, соответствующую самому содержанию идей композитора пианистическую концепцию. Цикл из десяти сонат Скрябина, сыгранный в те годы Нейгаузом, является в этом отношении образцом. Беспокойная музыка позднего Скрябина, полная напряженной страстности, томлений, причудливых смен творческих настроений, — но вместе с тем героических порывов, беспримерного подъема, смелого полета воображения, — выявлена Нейгаузом, неустанно пропагандирующим образцы скрябинского творчества. При этом его интерпретация становится с годами все более спокойной, все более далекой от истерии, которой «награждали» Скрябина иные исполнители.

Свой незаурядный пианистический талант, свои обширные знания Нейгауз полностью отдает делу развития музыкальной культуры социализма. В этом отношении огромное значение приобретает педагогическая деятельность артиста.

Чтобы судить о ценности педагогической работы того или иного профессора, необходимо учесть не только влияние, оказываемое им на талантливых молодых пианистов, ищущих совершенствования под руководством законченного мастера. Нужно проследить качество педагогики на таком ученике, который прошел весь путь пианистического образования под эгидой своего руководителя-артиста. Таким «полным» учеником Нейгауза является вдумчивый, серьезный пианист-лауреат Теодор Гутман. С него я начну очерки, посвященные группе замечательных пианистов школы Г. Нейгауза.

Теодор Гутман — один из первоклассных советских пианистов — является дважды лауреатом: он отличился на Втором шопе-

шопеновском конкурсе в Варшаве (1932; восьмая премия) и на Всесоюзном конкурсе исполнителей (1933; третья премия).

Отличительной особенностью игры Т. Гутмана является тщательность, законченность интерпретации, доведенное до конца выполнение замысла. Исполнитель свободно и спокойно «излагает» музыкальную мысль, отлично продуманную. В игре Т. Гутмана нет промахов, недоделанных эпизодов, досадных небрежностей, портящих впечатление от игры многих пианистов. Ему несвойственна внешняя самоуверенность, а тем более самодовольство. Его искусство согрето внутренней теплотой, лишено жесткости, сухости. Его тон полнозвучен, всегда мягок, приятен. За его игрой чувствуется большая человеческая доброта, нигде впрочем не переходящая в «прекраснодушие», в неопределенность, расплывчатость.

Т. Гутман не принадлежит к натурам, которые доступны «всем ветрам». Напротив, он сдержан, несколько замкнут. Рано созревший талант артиста определился в своих основных чертах уже давно; время не изменило их существенным образом. Пианист нашел себя еще в юности, а годы работы прибавили уверенную законченность мастерства, расширили его общекультурный кругозор, обогатили его репертуар.

Художественная личность Т. Гутмана по своей цельности, сдержанной глубокой эмоции, некоторой замкнутости, ранней творческой зрелости, по законченному мастерству и огромной требовательности к деятельности артиста — смутно вызывает в памяти великую тень, стоявшую над его колыбелью. Мы говорим о Шопене, властно покорившем артиста еще в период его юности. Шопен — горячая привязанность Гутмана, как нам кажется, на всю жизнь: натуры, подобные Т. Гутману, изменяют редко.

Но не только один Шопен явился для Т. Гутмана путеводным маяком в его творческой деятельности и развитии: велико влияние, оказанное и Бетховеном. Исполнение сонат — особенно «Лунной» и «Аппассионаты» — впечатляет замечательной «собранностью» формы, энергии и, где нужно, большим лиризмом.

Творческая натура Т. Гутмана во многом противоположна артистическому облику его учителя. Импульсивность, горячность, взволнованность игры Г. Нейгауза отсутствуют у его ученика. Игре Гутмана свойственны: полное спокойствие, завершенность, неизменность художественной трактовки, точное пианистическое выполнение, адекватное замыслу. И все же пианизм Т. Гутмана всецело вырос из нейгаузовского «зерна». В каждом эскизе Г. Нейгауза, будь то показ в стенах собственного класса или счастливо найденный новый абрис на эстраде — словом, в любом нейгаузовском замысле потенциально содержится та спокойная форма, которую мы наблюдаем в исполнении Т. Гутмана. Правда, для Г. Нейгауза эта «спокойная» форма есть лишь одна из многих возможностей, и он редко доводит ее до той устойчивости, какая составляет столь выдающиеся качества игры Т. Гутмана.

Эммануил Гроссман был уже в семнадцатилетнем возрасте отмечен на Втором шопеновском конкурсе в Варшаве (11-я премия) и получил отличие на Первом всесоюзном конкурсе. Он учился у Г. Нейгауза в Московской консерватории, затем в школе высшего мастерства.

Э. Гроссман принадлежит к тому типу пианистов, про которых гово-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание