Первый концерт — если он может являться показательным для всего сезона 1933/34 г. — свидетельствует о том, что Филармония порвала с прежней практикой наспех подготовленных и плохо исполняемых концертов. Этот концерт показывает серьезную репетиционную работу и наличие программно-методического руководства. Также улучшился оркестр, звучащий значительно ровнее, чем в прошедшем сезоне.

Остается пожелать, чтобы успехи этого первого концерта не оказались случайными, связанными с выступлениями иностранного гастролера, но стали бы основой работы Московской филармонии.

Климентий Корчмарев

Концерт Моцарта в исполнении М. В. Юдиной

(Большой зал МГК, 30 октября)

В среде музыкантов выразительность часто отождествляют с романтизмом. Все еще принято думать, что вне романтизма возможно только то «искусство без чувства», которое Белинский характеризовал как «классицизм, холодный как зима, выглаженный как мрамор, но пленяющий искусно отделанными формами».¹

Против этого предрассудка мы неоднократно протестовали. Мы неоднократно доказывали, что свет светит не только в романтическом окошке и что некоторые другие стили способны к не меньшей, а может быть и большей художественной выразительности, чем романтическое искусство.

Великолепный пример — игра М. В. Юдиной. Как по стилю, так и по масштабу своего дарования эта пианистка настолько не укладываегся в привычные рамки нашего концертного исполнения, что повергает в состояние некоторой растерянности музыкантов, воспитанных в традициях романтическою эпигонства.

Вот почему так разнообразны и противоречивы высказывания об искусстве М. В. Юдиной, диапазон которых простирается от упреков в «недостаточной выразительности» до упреков в «чрезмерной романтизации».

Оба упрека несправедливы. По силе и значительности выражения пианизм М. В. Юдиной знает очень мало равных себе на современной концертной эстраде. Трудно назвать исполнителя, искусство которого накладывало бы на душу слушателя такую властную, прочную, чеканную печать, как 2-я часть А-dur’ного концерта Моцарта в исполнении М. В. Юдиной. Такое исполнение никак не вяжется с романтическим представлением о «холодном как зима, выглаженном как мрамор» классицизме, о «солнечном», галантном, слегка меланхоличном Моцарте. Под пальцами М. В. Юдиной мифическая «безмятежность» моцартовской музыки приобретает очертания трагической скульптуры, и разносчикам эпигонских легенд остается только поражаться убедительности этой «романтизации» Моцарта.

Но искусство Юдиной — не «романтизация». В него нет входа той деструктивной порывистости и томности, с которыми в эпоху упадка ассоциировалось мало-помалу понятие художественногочувства. «Чувство» М. В. Юдиной не исходит в воплях и вздохах: путем огромного душевного напряжения оно вытягивается в строгую линйю, концентрируется на больших отрезках, перемалывается в совершенную форму. Кое-кому это искусство может казаться «невыразительным»: неумолимая четкость игры М. В. Юдиной слишком резко проходит мимо многих ожидаемых «уютных» смягчений и закруглений.

Названные особенности исполнения М. В. Юдиной позволяют сблизить ее игру с некоторыми современными направлениями в сценическом искусстве.

Характерна здесь «полипланность» мышления, «крайние» темпы (медленные — медленнее, быстрые — быстрее обычных), смелое и свежее «прочтение» текста, весьма далекое от романтического произвола, но резко подчас расходящееся с эпигонскими традициями.

Эти черты звучат по-разному в применении к различным авторам: быть может, убедительнее в Бахе и Хиндемите, чем в Шумане и Шопене. В A-dur’ном концерте Моцарта выразительная пластичность игры М. В. Юдиной достигает почти античного совершенства. Следовало бы повторить это исполнение, тем более, что организационная нераспорядительность устроителей концерта помешала очень многим его услышать.

К. Гримих

Концерт певицы Кругликовой

Молодая певица Кругликова хорошо известна, нашей музыкальной общественности как по своей работе на радио, по ряду выступлений в симфонических концертах, в опере («Евгений Онегин», «Псковитянка» в Экспериментальном театре), так и по выступлению на I Всесоюзном конкурсе исполнителей, отметившем ее 1-й премией.

Высокая оценка музыкальной общественности вызвана отнюдь не только специфическими вокальными данными Кругликовой; хороший материал и хорошая «школа» — явления не редкие. В лице Кругликовой — приветствовалось появление на концертной эстраде и оперной сцене молодого незаурядного художника.

Исполнение Кругликовой характеризуется, прежде всего углубленным, вдумчивым, строгим подходом к исполняемым произведениям. В выявлении художественного образа артистка не идет от внешних моментов произведения, но пытается вскрыть самое существо его, не связывая себя установившимися традициями исполнения. Приведем как пример — исполнение Кругликовой «Я не сержусь» Шумана на I Всесоюзном конкурсе исполнителей. Песня эта, трактуемая обычно в плане сентиментально-лирическом, окрасилась в исполнении Кругликовой в тона глубоко трагические: артистка создала новый, убедительный и впечатляющий музыкальный образ.

Вторая характерная черта Кругликовой, всецело связанная с первой — это полное отсутствие позерства, внешней аффектации исполнения. В стремлении создать рельефный, «доходчивый», запоминающийся образ — артистка избирает главными

_________

¹ Статья о Каратыгине в газете «Молва» за 1835 г., №№ 17, 18. Перепечатано в собрании сочинений Белинского, ч. 1, изд. 6-е, стр. 502–503.

средствами — простоту, естественность и искренность. Кругликовой органически чужд тот изощренный эстетский стиль исполнения «для ценителей», — налет которого мы нередко встречаем даже у лучших представителей советской концертной эстрады.

Стремление к социальной заостренности образа, ярко выявленное у артистки, пожалуй представляет собою наиболее ценную для нас черту ее исполнительского облика. Оно обнаруживается у нее как в концертном исполнении, так и в созданных ею сценических, театральных образах. В этом отношении показательно исполнение Кругликовой партии Веры Шелоги (в прологе к «Псковитянке» Римского-Корсакова). Шелога трактуется артисткой как активная протестантка против «домостроевского» деспотизма. Именно этот момент стихийного бунта полноценной человеческой личности против традиции векового женского рабства, борьба за освобождение, хотя бы ценой собственной жизни — всеми возможными художественными средствами подчеркивается Кругликовой.

Не менее характерной иллюстрацией может служить исполнение артисткой «Качки» Коваля и «26» Белого. «Качка» в исполнении Кругликовой утрачивает свой неуместно-лирический оттенок (припев) и насыщается уверенностью и здоровой жизнерадостностью, молодым — мы бы сказали — комсомольским задором.

Исполнение предельно эмоционально насыщенного, лаконического сочинения Белого — «26» — звучит у Кругликовой буквально воплем классовой ненависти, в который переходит глубоко скорбное воспоминание о погибших борцах за пролетарскую революцию.

Кругликова — несомненно очень большое драматическое дарование, художник неограниченного драматического темперамента. Драматизм — ведущий элемент ее исполнительского творчества. И может показаться странным, что в концерте 10 октября в Малом зале МГК первое отделение, составленное из сочинений Римского-Корсакова, более удалось артистке, чем второе, посвященное произведениям Чайковского. Казалось бы, следовало ожидать обратного: драматическое напряжение песен Чайковского должно было быть передано Кругликовой с большей убедительностью, чем «не лишенные холодка» вокальные произведения Римского-Корсакова. Но во-первых, вопрос о пресловутом «холодке» Римского-Корсакова, по нашему глубокому убеждению, давно нуждается в пересмотре. Об этом с полным правом можно говорить, ссылаясь хотя бы на ряд включенных в программу концерта 10 октября песен Римского-Корсакова, как то: «Ненастный день потух», «Я в гроте ждал», «Редеет облаков», «Сон в летнюю ночь». Исполнение Кругликовой этих песен показало, какой богатейший материал для драматического артиста они собой представляют, какие яркие, драматически напряженные образы заключены в этих маленьких музыкальных картинах.

Во-вторых, — и это пожалуй, главное, — интерпретация вокальных произведений P.-Корсакова не предполагает необходимости пробиваться сквозь толщу установившихся традиций исполнения, являясь задачей относительно более простой, нежели интерпретация вокальных произведений Чайковского.

Мы уже указывали, как на одну из основных черт Кругликовой, — на то, что она не связывает себя традициями исполнения. Задача, поставленная ею при исполнении песен Чайковского, сводится во-первых, к тому, чтобы показать Чайковского без привычной преувеличенной слезливости, без истерического надрыва, без нытья, словом, — Чайковского, очищенного от печальных исполнительских традиций, и во-вторых, по-новому вскрыть те образы, которые в них заключены, вскрыть их объективное, а не субъективно-психологическое значение.

Эта задача не до конца разрешена Кругликовой. Если первую часть можно признать разрешенной удачно, если отход от традиционной трактовки Чайковского можно признать полным, что, конечно, уже само по себе чрезвычайно ценно и важно, то объективно художественное раскрытие Чайковкого ею еще не достигнуто.

Следствием этого и явился некий холодок (здесь это слово уместно), некоторая надуманность, рассудочность исполнения — явление для Кругликовой крайне редкое. Однако это можно сказать не о всех исполненных ею песнях Чайковского. Исполнение песен «Корольки», «На нивы желтые», «Лишь ты один», «Отчего» — показывает, что Кругликова безусловно сможет полностью разрешить поставленную перед собой трудную задачу: эти песни были исполнены с исключительной силой и убедительностью драматического выражения.

Говоря о концерте 10 октября в целом, следует признать его исключительно ярким и интересным. А. Б. Гольденвейзер и Кругликова достигли, несмотря на принадлежность свою к двум разным поколениям — высокой степени сработанности и взаимного творческого понимания, результатом чего явился исключительный по слитности исполнения ансамбль.

Все сказанное нами о Кругликовой отнюдь не исключает наличия у певицы ряда моментов, над устранением которых ей надо много и серьезно работать.

Как на один из главных недостатков укажем на нечеткую интонацию, которая иногда дает себя знать (чем досадно нарушается общее впечатление от исполнения), особенно имеющую место в высоком регистре, как в forte, так и piano.

Требования, которые предъявляет Кругликовой советская общественность, обязывают артистку к дальнейшей большой и серьезной работе, к дальнейшему продвижению по намеченному ею правильному пути.

Искренняя любовь артистки к своему делу и сознание ею ответственности задачи — залог выполнения этих требований.

К. Сеженский

Новый камерный ансамбль

(К концерту трио — Гутман, Бондаренко, Георгиан)

На смену Московскому трио (Д. Шор, Д. Крейн и Р. Эрлих), после 35 летней работы прекратившему свое существование — за смертью двух участников его Д. Крейна и Р. Эрлиха — пришли три новых ансамбля, из которых каждый по-своему разрешает проблемы камерного исполнительского стиля: это — новое московское трио (в составе В. Шор, Пинке и Б. Крейн), трио имени К. С. Станиславского (Миронов, Каревич и Матковский) и наконец организовавшееся в прошлом году при