В своих редакциях я старался помочь инструктивными указаниями (аппликатура, лиги, педали, расшифровка украшений и т. п.) недостаточно квалифицированному исполнителю разобраться в тексте; главной же своей задачей я считал достижение того, чтобы сквозь мои редакторские добавления всякий мог ясно узнать авторский текст в возможно неискаженном виде.

После Великой пролетарской революции характер моей музыкальной деятельности резко изменился. Я стал много времени и сил отдавать общественной и организационной работе.

Сейчас же после революции, по инициативе покойного А. В. Луначарского и Е. К. Малиновской был организован Музыкальный совет, председателем которого я был избран; в то время не было ни музыкального отдела Наркомпроса, ни союза Рабис. Вскоре был создан Музыкальный отдел НКП, и органом связи его с музыкальной общественностью стал Музыкальный совет. Совет просуществовал до организации профсоюза Рабис, с возникновением которого роль Музыкального совета, естественно, оказалась лишней. В годы 1919–1921 я возглавлял в Москве, сначала при «Неторговом» отделе Рабочего кооператива, а потом при Художественном подотделе МОНО, сектор концертной работы. В эти годы мы организовывали при участии лучших артистических сил Москвы многочисленные бесплатные концерты и циклы концертов на фабриках, заводах, в клубах, казармах, учебных заведениях и т. д. Все концерты сопровождались вступительным словом и пояснениями лектора во время всего концерта. Я лично провел огромное количество концертов и много концертных циклов. Во всех этих концертах я выступал как лектор, пианист-солист и аккомпаниатор.

В устраиваемых мною для рабочей аудитории концертах постоянно участвовали такие исполнители как Обухова, Барсова, Катульская, Эль-Тур, Райский (певцы), скрипачи — Могилевский, Мец, виолончелисты — Ступин, покойный Эрлих; чтецы — Блюменталь-Тамарина, Смирнова и многие другие. Аудитория, в те времена совершенно еще не привыкшая к серьезной музыке, в подавляющем большинстве слушала хорошо, а нередко и с большим сочувствием (особенно там, где проводились циклы концертов). Об этой работе и о том, как она велась, я надеюсь когда-нибудь рассказать подробнее.

С переходом концертных организаций на «хозрасчет» наша работа быстро сошла на нет.

В то время устраивались многочисленные совещания и конференции по вопросам реформы музыкального образования, в которых я неизменно принимал самое активное участие.

В консерватории в последнее время ректорства М. М. Ипполитова-Иванова я был его заместителем, а с 1922 по 1924 г. — ректором Московской консерватории. В эти годы в консерватории возникли все партийные и общественные организации, проводились учебные реформы и реорганизация всей структуры консерватории. По моей инициативе был организован педагогический факультет. В 1924 г., в феврале, я тяжело захворал, взял отпуск по ректорству, а весною и совсем отказался от ректорских обязанностей, после чего на несколько лет отошел от административной работы в консерватории.

За все время существования при ГУСе художественной секции я был ее членом.

В годы 1925–1927 я вел довольно энергичную борьбу против засилия «лалоритмистов» и левацких загибов (снижение технического

уровня, «болтология» вместо дела и т. д.), царивших главным образом на педфаке Московской консерватории.

По причинам совершенно личного характера, я с 1928 г. почти совсем прекратил публичные выступления в качестве пианиста, выступая только изредка без упоминания моего имени в афишах. Когда директором Консерватории был назначен С. Т. Шацкий, заместителем его назначен был вскоре я.

Заслуга Шацкого перед Московской консерваторией очень велика. Он сразу (до исторического постановления от 23 апреля) взял верный курс на восстановление в консерватории нормальной учебы, за поднятие дисциплины, а главное — за достижение студенчеством высокого культурного и технического уровня. За время нашей совместной работы были проведены следующие главнейшие мероприятия: выработаны новый учебный план и программы по всем дисциплинам учебного плана; организованы: Школа высшего художественного мастерства, Научно-исследовательский институт, Оперная студия, Детское отделение и особая Детская группа, Военно-капельмейстерское отделение; присоединен к консерватории областной техникум, организованы вокальные студии — татарская и башкирская, восстановлен оркестр; организованы многочисленные камерные и симфонические концерты консерватории и т. д.

Если в методах работы у нас с покойным Шацким часто и бывали разногласия, приведшие (в связи с сильным переутомлением) к отказу моему весной 1934 г. от обязанностей заместителя директора, то в основном направлении работы мы с ним были совершенно солидарны и в личных взаимоотношениях сохранили взаимное уважение и — по крайней мере скажу о себе — любовь.

С организацией Союза советских композиторов я был избран заместителем председателя его, каковым состоял до 1935 г. Отказавшись за отсутствием времени от этого поста, я остался членом президиума союза.

В 1926 г. мне было присвоено звание Заслуженного деятеля искусства, а 10/ХII 1935 г. — звание Народного артиста Республики.

Если судьба даст мне еще возможность и силы поработать, я надеюсь еще поиграть на фортепиано, сочинять музыку, учить других, может быть, написать ряд намеченных работ литературного характера и помочь на музыкально-общественном фронте своим опытом и энергией в строительстве новой радостной жизни.

Мне хочется верить, что я сумею оправдать то высокое звание Народного артиста, которым я награжден не в меру своих скромных заслуг.

И. Ямпольский

О фальшивом мастерстве (Об исполнительстве С. Фурера)

Критик, желающий серьезно подойти к разбору исполнения того или иного артиста, не может ограничиться в своем анализе ни ролью вагнеровского Бекмессера, скрипящего по доске мелом и с удовольствием отмечающего школьные ошибки творца, ни равнодушием

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

И. Ямпольский

О фальшивом мастерстве (Об исполнительстве С. Фурера)

Содержание