Выпуск № 12 (241) | 1958 - страница 45

Жозеф Сигети и Л. М. Цейтлин с группой юных советских скрипачей; в первом ряду Н. Латинский, И. Мейстер, Л. Коган, Б. Гольдштейн, М. Козолупова

ожидать «нормального» обслуживания в эти дни народного ликования. Для новичка, каким я был в Советском Союзе, эти празднования Первого Мая были сами по себе очень поучительны.

Нескончаемые колонны демонстрантов несли лозунги, сатирические плакаты (тексты мне переводили), которые давали броское и общедоступное истолкование событий текущего года и недавнего прошлого с советской точки зрения; это было очень ценно для меня, особенно благодаря возможности сравнения лейтмотивов и тенденций от Мая к Маю (я присутствовал на пяти первомайских праздниках, с 1924 по 1928). Огромные карикатуры представляли своего рода советский обзор международного положения, правда, несколько грубоватый и упрощенный, но зато весьма доходчивый и для советских крестьян и рабочих, и для изысканных иностранных туристов, чья политическая зрелость и познания частенько бывали довольно скудными.

Что касается «кутил-комиссаров», упоминаемых в книге, натолкнувшей меня на эти воспоминания, то я могу ответить нз это только описанием скромного жилья одного комиссара, с которым я был знаком, — Луначарского, чрезвычайно культурного, широко начитанного, знающего очень много языков Комиссара Просвещения. Это был дом, обставленный удобной, довольно подержанной и отнюдь не шикарной мебелью, какую можно найти, к примеру сказать, в гостиной профессора какого-нибудь скромного колледжа на Среднем Западе США — с той только разницей, что граммофон у Луначарского был не последнего выпуска, а модели 1912 года. Стол был накрыт точно с такой же «роскошью», какую можно было встретить в доме любого работника культурных профессий, музыканта, писателя.

...Мне вспоминаются пиршества — скромные, но гостеприимные и продолжающиеся далеко заполночь — в перенаселенных московских квартирах университетских профессоров или музыкантов, в обществе, ска-

жем, музыковеда Павла Ламма или композитора и пианиста Самуила Фейнберга; через стол мы всесторонне обсуждаем какую-нибудь изощренную эстетико-диалектическую проблему с Артуром Шнабелем, чьи гастроли случайно совпали с одним из моих приездов в Советскую Россию. А вот Таиров, основатель московского Камерного театра, погрузился в беседу с Эрвином Пискатором... Эти дружеские встречи происходили в далекие дни 1925 или 1926 года — до метро, до высотных зданий.

...Домашний обиход «комиссара» не очень отличался от обихода в доме Надежды Ауэр, дочери Леопольда Ауэра, пригласившей меня послушать молодого скрипача. Я услышал одареннейшего артиста, который как будто побаивался предстоявших ему первых гастролей за границей, в Берлине. Восторженно ободряя его, я сказал, что Европа ждет таких музыкантов, как он. Оказалось, что и Америка тоже ждала! Этот молодой человек был Натан Мильштейн, а аккомпанировала ему сестра Владимира Горовица.

...Хотя я и возмущаюсь заявлениями, вроде вышеприведенных, насчет «голода иностранных артистов в Советском Союзе», и другими не менее бессмысленными россказнями, это совсем не значит, что мои первые поездки туда были роскошно обставлены. Когда в 1924 году я отправился в первую из них, было еще очень далеко до организованных «Интуристом» путешествий, совершавшихся многими иностранцами в конце двадцатых и в тридцатых годах и породивших такое бесконечное количество книг и путевых заметок — и содержательных, и дезинформирующих, любого сорта.

...Когда я приехал в Москву, гостиница «Савой» была едва приведена в такой вид, что в ней можно было принимать иностранных путешественников; перестройка и переоборудование продолжались вовсю. Рано поутру, регулярно изо дня в день, меня будила стукотня, сопровождавшая перекладывание паркетных полов в коридорах и в соседних комнатах. Нехватка жилья в те времена была так велика, что сперва предполагали поселить меня в одном из помещений дирекции Большого театра. Однако, в последний момент договорились с «Савоем», и мне не пришлось испытать необычайное и забавное ощущение: получить спальню в дирекции бывшего императорского Московского оперного театра.

Дух импровизации, уменье найти выход из любого положения, придавали острый интерес всему, что бы здесь ни предпринималось. Почти все было «первым»; все начиналось с ничего. Быть свидетелем начала всех начал!.. От этого мурашки пробегали по телу, тебя словно обжигало свежим воздухом, как от холодной снежной погоды, которую я застал здесь...

...Сейчас, когда мы уже лучше осведомлены о Советской России (пишу это в 1945 году), трудно даже представить себе, трудно поверить, какие разговоры вызывала моя первая поездка туда даже среди людей, обычно хорошо информированных. Они умоляли меня принять всевозможные предосторожности против всяческих «бедствий», которые могли приключиться со мной во время этой «рискованной» поездки. Их советы были примерно таковы: «Сделайте себе прививки против заразных болезней»; «Составьте завещание перед отъездом из Швейцарии, где вы находитесь в полной безопасности» и так далее, и тому подобное...

Даже позднее, когда я уже совершил несколько вполне благополучных поездок, лишенных каких бы то ни было сложных злоключений и международных интриг в духе авантюрных романов Оппенгейма, эти заботливые твердолобые не утратили своего скепсиса. Они не могли поверить, что музыкальные организации и простые советские граждане, с которыми я имел дело, чрезвычайно мало занимались обращением меня в свою веру. Но европейские друзья упорно продолжали тянуть старую песню о том, что видным иностранцам показывают «только то, что властям желательно им показать», повторяли другие схожие с этим штампы.

Однако, мне в самом деле ничего не «показывали», ко мне не прикомандировывали никаких все разъясняющих и истолковывающих апологетов Советской власти. Я считался «специалистом» — только и всего; поскольку такой специалист — будь то инженер-нефтяник, научный работник в области электроники или скрипач-виртуоз — делал свое дело в полную меру своих сил, власти не особенно интересовались его частными, личными мнениями...

...Стремление обходиться во всем своими

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Жозеф Сигети и Л. М. Цейтлин с группой юных советских скрипачей; в первом ряду Н. Латинский, И. Мейстер, Л. Коган, Б. Гольдштейн, М. Козолупова

Содержание