Выпуск № 12 (241) | 1958 - страница 46

силами, гордость русских людей каждым своим новым шагом, сделанным по пути к самостоятельности, были понятны в этой обширной стране, окруженной стеной враждебности и нежелания сотрудничать с ней. Но характерно, что, невзирая на эту тенденцию, советское правительство не считало страну достаточно «самодовлеющей» в отношении исполнителей — виртуозов и дирижеров. Оно шло на весьма ощутимые жертвы, расходуя дефицитную валюту, чтобы обеспечить молодому поколению музыкантов — для которого довоенные герои концертной эстрады, как Никиш, Бузони, Иосиф Гофман, Изаи, Крейслер, Казальс, Менгельберг были только именами — ту зарядку, какой неизменно являются иностранные артисты после долгого периода изоляции.

Как близки еще были дни гражданской войны! Особенно ясно, с драматической рельефностью, я увидел это в Одессе. Заметив издалека непривычную сутолоку и толчею множества народа на величественной, похожей на крепостной бастион набережной, высящейся над гаванью, я подошел поближе и был еще больше озадачен, увидев живой анахронизм: подростков в форме кадетов царских времен, взобравшихся на фонари, окаймляющие набережную. Они размахивали фуражками и в неистовом восторге бросали букеты цветов. Все разъяснилось, когда я подошел достаточно близко, чтобы разглядеть кинематографистов во главе с оператором. Они снимали эпизод вступления в Одессу англо-франко-итальянских интервентов. Генералы со своими внушительными супругами в замысловатых шляпках, украшенных цветами, ехали в открытых ландо и принимали приветствия «освобожденных» толп и царских кадетов, взобравшихся на фонарные столбы.

Никакие кипы документальных исторических материалов не смогли бы подействовать на меня с такой потрясающей силой, как эта сцена из прошлого, воскрешенная на том же самом месте, где она так недавно происходила в действительности!

Такие взгляды в недавнее прошлое только усиливали впечатление от всесторонних и целеустремленных усилий народа, строящего свой мир завтрашнего дня. Мне предстояло играть для тысяч рабочих и инженеров Днепростроя, но заранее составленное и очень уплотненное расписание гастролей помешало осуществить этот план. И все-таки — представители Днепростроя, приехавшие в Ростов-на-Дону, чтобы договориться о моих выступлениях, донесли до меня отзвуки саги этого потрясающего технического свершения. Любопытно, насколько физическая приближенность таких работ делала их величие как бы осязаемым для меня, хотя они не становились ни лучше видимыми, ни более понятными в двадцати милях от них, чем были, скажем, в пятистах. Я наблюдал это неоднократно...

...Каждый раз при возвращении из Советской России меня и удивляли, и забавляли вопросы относительно условий концертирования там. Спрашивавшие меня удивлялись, узнавая, что эти внешние условия схожи с нашими: продают билеты, расклеивают афиши, объявляют о концертах в газетах — и все прочие и тому подобные аксессуары. В те времена многие якобы хорошо осведомленные люди все еще держались мнения, что жизнь советских людей — это жизнь роботов, зарабатывающих продовольственные карточки вместо денег, чей досуг регламентирован, чьи посещения театров или концертов совершаются только в порядке групповых походов...

Однако, хотя внешняя обстановка этих концертов была подобна той, которая существовала почти повсюду, в этой внешней оболочке я обнаружил слушателей такой чуткости, такой быстроты нервных реакций, каких я нигде больше не встречал...

Где еще увидишь такие толпы, как здесь, простаивающие — иногда под дождем — во дворе Московской консерватории или перед залом Биржи в Одессе, по полчаса — три четверти часа, только для того, чтобы в последний раз взглянуть на полюбившегося артиста и послать ему последнее приветствие...

Или — где еще уход зрителя из зала до окончания спектакля (поступок, вполне обычный в нашей части света) встречается таким бурным возмущением, как в Советской России? Видная американская писательница-драматург, совершившая недавно (в 1945 году) этот faux-pas* в одном московском театре, к великому своему смущению обнаружила, что покидать зал, что на-

_________

* ложный шаг (франц.)

Бела Барток и Жозеф Сигети

зывается по-английски — посредине спектакля, — в России безнаказанно не удается. У выхода она попала в окружение дюжины разгневанных капельдинеров, которые возмущенно вопрошали ее, где это она набралась такого нахальства, как это она осмелилась выйти из зала до того, как был дан занавес? Они разъяснили ей, что такое поведение, деликатно выражаясь, непростительно «некультурно», и что за все время существования этого театра в нем не бывало еще таких невеж.

Если такое поведение, к которому повсюду относятся снисходительно, считается непростительным в России, то зато здесь существует один вид «групповой реакции» в театральных и концертных залах, о котором я нигде больше не слыхал. Это антитеза постепенного опустения зала во время малоудовлетворительного исполнения: постепенное заполнение зала во время неожиданного открытия не разрекламированного заранее артиста. Это случилось с одним молодым итальянским пианистом, дебютировавшим в Москве около десяти лет назад. Первые номера своей программы он исполнял перед почти пустыми рядами кресел, но слушатели аплодировали ему с восторгом, смешанным с изумлением. После этих первых номеров многие слушатели выскользнули из зала и направились к телефонным будкам, чтобы оповестить своих приятелей — любителей музыки о неожиданном откровении, которое они упускают, и уговорить их поспешить на концерт. Новые телефонные звонки последовали во время антракта. Молодой пианист закончил свой, так неудачно начавшийся концерт при почти переполненном, бурно аплодирующем зале консерватории...

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Бела Барток и Жозеф Сигети

Содержание