О романе О. Черного

Вышло из печати новое произведение О. Черного — роман «Пути творчества» (часть первая). Многое связывает этот роман с «Оперой Снегина» того же автора, появившейся в 1953 г. Осип Черный— единственный наш беллетрист, чьи произведения почти целиком посвящены проблемам музыкального искусства. Если автор мимоходом касается иной, не музыкальной стороны жизни, сразу обнаруживается чисто служебное назначение такого отступления. Подобное самоограничение кажется искусственным. Оно создает иллюзию изолированности советских музыкантов от остального мира: они живут как бы за прочными профессиональными перегородками и в их круг попадают из числа «посторонних» в лучшем случае лишь домработницы да няни…

Одним из центральных персонажей нового романа «Пути творчества» является уже знакомый читателям композитор Снегин, в прошлом формалист, пересмотревший после партийной критики 1948 г. свои позиции в искусстве. Читатель попутно знакомится с крупными композиторами, прославленными дирижерами и их семействами, знаменитой певицей и ее учениками, с директорами театров, ловким администратором, постановщиками, певцами, студентами консерватории и т. д. Все эти герои так или иначе радеют о судьбах современной музыки. Автор не только декларирует высокие принципы советского искусства, но и стремится показать быт музыкантов, семейный и «служебный». Его внимание привлекает процесс творческой перестройки композиторов, создание и постановка советской оперы, взаимоотношение композитора и слушателей, рост музыкальной культуры в отдаленных от центра районах, руководство оперными театрами, пути творчества композиторской молодежи…

К сожалению, приходится отметить, что в новом романе, как и в предшествующей «Опере Снегина», вместо реального раскрытия музыкальной современности преобладают общие места и давно открытые истины. В книге господствует манера поверхностного описания, а не художественного показа действительности. Такой стиль очерка-отчета, разумеется, не приносит радости читателю.

Справедливости ради можно отметить некоторые изменения в характерах действующих лиц в сравнении с предыдущим романом: они несколько усложнились, обросли биографиями. Действия их уже не всегда можно предугадать заранее. И тем не менее и в «Путях творчества» мы не ощущаем живых достоверных человеческих характеров.

Роман заполнен многословными описаниями исполняющихся музыкальных произведений. Эти словесные изображения предполагаемой музыки — наиболее неудачные, натянутые страницы книги. В то же время они должны, видимо, показать читателю, сколь талантлив перестроившийся композитор Снегин, как прекрасно трактуют произведения искусства дирижер Клумов и пианистка Нечаева. Автор делает попытку раскрыть творческий процесс композитора, показать, как творит только что преодолевший кризис Снегин. Вот выдержки из этого описания: «…Ужасно захотелось написать что-то простое, доступное, доброе.

Вскоре Снегин понял, что делает не то. Он проверил написанное: против его желания пробилось то старое, которое он отверг. Ну пусть так, только бы не оборвалась нить, которую он ухватил… Да, это было не то, что вначале представилось Онегину: получалось много сложней, чем он задумал. Наконец, он встал и зажег свет… В освещенной комнате ему стало не по себе, воображение сжалось, и мелодическая нить чуть было не выскользнула из рук… Снегин писал без плана, не зная, куда приведет его сочинение, но уже было видно, что первая тема светлая, а вторая жесткая и суровая. Он прочитал глазами написанное, не подходя к роялю и стараясь не вспугивать тот бесформенный мир, в котором рождается музыка.

_________

Осип Черный. Пути творчества. Советский писатель, М. 1957. Тираж 30 000. Цена 6 р. 80 к.

Дойдя, до последних строчек, он остановился в нерешительности, не зная, как продолжать. Тогда он сел переписывать, чтобы мысли возникли от движения руки. Он готов был набрасывать беспорядочно, писать с пропусками, только бы певучее начало вернулось к нему…»

Так создает неведомое «новое» композитор Снегин, которого автор решил на этот раз подвергнуть тяжким мукам творчества. Но дилетантский, почти пародийный тон повествования о композиторском труде может вызвать лишь улыбку у каждого мало-мальски знакомого с музыкой читателя.

Аналогично рассказывается о новой трактовке большим талантливым дирижером Шестой симфонии Чайковского. Снегин слушает это прославленное произведение в концерте:

«…До него как личная дошла драма художника, побеждавшего близость конца страстным утверждением жизни. Философия нашего времени, думал он, откинула то, что мучило прежде художника и казалось неразрешимым: идею смерти-катастрофы она отвергла… Дирижер перегруппировал давно знакомые оттенки и нарастания по-новому нова и группировка… …снимала мысль о неудавшейся жизни и открывала осязаемый путь поисков…»

Видите, как все просто: перегруппировал нарастания — и трагичнейшее из музыкальных творений стало оптимистическим: от идеи смерти-катастрофы не осталось и следа!

В романе много говорится о массовом слушателе, о демократизме искусства. Повествование часто приводит читателя в концертные залы, где слушатель непосредственно сталкивается с искусством. Публика в гор. Щербатове отдает искусству дань уважения, но не наделена способностью восхищаться, наоборот, московская публика экспансивна и т. д.

Но нигде ни слова не говорится о том, что музыканты наших дней редко способствуют «складыванию эстетического мира миллионов людей» (слова О. Черного), о необходимости активной подготовки слушателя. Слушатель рассматривается в романе как некая застывшая изначально данная сила.

Произведение Осипа Черного крайне разочаровывает своей художественной беспомощностью. Стиль романа отмечен нарочитой будничностью, наивной школьной гладкостью, официальностью тона. Значительная часть глав начинается описаниями погоды, напоминающими скорее метеорологические сводки, чем художественные пейзажы: 1-я глава — «…Второй день лил проливной дождь…», 8-я глава— «…день стоял прохладный, солнца в тучах не было видно…», 12-я глава — «Дождь лил с утра, мелкий и частый…». Зато в 17-й главе — неожиданные «красоты»: «…Огромный звездный мир висел над вокзалом. В этот мир было воткнуто (!) множество огней…» Автор, как это бывает при встрече людей, которым не о чем говорить, старательно занимает читателя разговорами о погоде. Действующие лица все почти вялы и безлики, будто описаны по чьим-то рассказам. Даже главный герой, композитор Снегин, лишен лица; мы не ощущаем его взгляда, улыбки, характера. Герои романа торопливо раскрывают себя в разговорах, никак не индивидуализированных и не отличающихся от повествовательной речи автора. Музыкант или любитель музыки не найдет в книге ни оригинальных суждений об искусстве, ни ярких описаний событий музыкальной жизни.

При исполнении нового «выстраданного» произведения Снегина «перед слушателями словно разливалось море, бившееся волнами об оркестр, и оркестр мужественно отражал его удары». Высшая оценка оркестрового исполнения — «мягкая эластичность, которая так радует слух». В Шумане одну из музыкантш «более всего пленял дух возвышенной легкости»… Заслуженный старый пианист рассказывает, что он в искусстве «как крестьянин зубами топор пробует». Риторичность и банальность авторских суждений о музыке порой просто поражают.

О. Черный нарисовал в своем романе некий искусственный схематический мир, далекий от подлинной правды. Роман не может быть отнесен к большой литературе, но это и не публицистика, и не специальное исследование о музыке, и не популяризаторская книга.

Совершенно неясна цель автора. То ли он стремится во что бы то ни стало соз-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

О романе О. Черного

Содержание