Выпуск № 4 (185) | 1954 - страница 6

пламенной ненавистью «выковал» Д. Шостакович страшный и уродливый образ врага, грубо топтавшего землю нашей Родины. Седьмая симфония нашла живой отклик в миллионах человеческих сердец во всем мире.

Иной оказалась судьба Восьмой и Девятой симфоний: они были осуждены нашей общественностью, хотя, по замыслу автора, тема Восьмой симфонии, по-своему отразившей драматизм военных лет, должна была ответить мыслям и чувствам простых людей. Здесь выявился разрыв между авторскими намерениями и остро субъективной формой их музыкального воплощения. Создавая Восьмую симфонию, композитор, видимо, искренне стремился к достижению драматической выразительности в раскрытии волновавшей его темы; но он не позаботился о том, чтобы донести ее содержание до широких масс слушателей, взволновать их живыми, человечными образами, душевно поговорить о горестных, но и мужественных днях войны.

Шостакович понял, что суровая критика Восьмой и Девятой симфоний нашей общественностью была справедливой. Об этом говорят его сочинения последних лет — оратория «Песнь о лесах», музыка к кинофильмам «Падение Берлина» и «Молодая гвардия», кантата «Над Родиной нашей солнце сияет» и другие. Но композитор долго не брался за сочинение новой симфонии — «симфонии наших дней». И вот наконец, после восьмилетнего перерыва, он выступает с Десятой симфонией.

Возникнув впервые в XVIII веке как произведение для оркестра, симфония становится наиболее сложной и обобщенной музыкальной формой, способной драматургически ярко и правдиво воплотить идеи и образы объективной действительности. В XIX веке симфония прочно утверждается как четырехчастный цикл, открывающийся сонатным аллегро. Такая форма симфонии возникла как отражение жизненных закономерностей, и прежде всего непрерывных процессов возникновения, развития и исчезновения явлений жизни.

Развитие образов симфонии подобно логике жизненного процесса: в подлинно талантливой симфонии оно всегда контрастно, противоречиво; образы рождаются в непрерывном развитии, взаимовлиянии, столкновении.

Жизненные явления композитор раскрывает и в контрастной последовательности частей цикла, и во внутренней динамической структуре каждой части (особенно первой). Симфонизм, писал Асафьев, эго «непрерывность музыкального сознания, когда ни один элемент не мыслится и не воспринимается как независимый среди множества остальных». Жизненные конфликты раскрываются в симфонической драматургии чисто музыкальных образов, не конкретизируемых словом или средствами других искусств. В симфонии отнюдь не обязательна сюжетно-повествовательная смена образов. Композитор имеет право пользоваться и иным принципом раскрытия сущности явления — рассчитывая на синтезирующую работу сознания слушателя.

В различных частях симфонии может быть соблюдено единство времени: композитор воплощает в них разные стороны одного явления с последующим выводом-результатом. Контрастный характер частей цикла эффективно содействует этому. И тем не менее важнейшее качество симфонизма — развитие, движение. Пользуясь прежде всего этим непременным свойством любых явлений материального мира, симфоническая музыка и отражает их сущность.

В симфоническом жанре получает глубокое выражение внутренний мир человека в его разнообразнейших связях с окружающей действительностью. Не случайно многие лучшие симфонии прошлого были в значительной степени автобиографичны.

Как прав был Чайковский, называя симфонию «музыкальной исповедью души»! Именно в этом музыкальном жанре особенно нетерпимы «элементы притворства», справедливо утверждал Б. Асафьев. И все же, как бы тонко и точно ни воспроизводил композитор настроения человека, как глубоко ни обнажал бы его душевный мир, первым критерием оценки новой симфонии всегда было умение показать внутренний мир в органических связях с окружающей жизнью. Чуткость композитора-симфониста к типическим переживаниям простых людей современности, к мыслям и чувствам, чаяниям и стремлениям широких масс всегда была главной мерой его мастерства!

Великие композиторы-классики обращались к симфоническому жанру прежде всего для обобщения больших явлений современности; раскрываемый в симфонии мир внутренних, подчас глубоко лирических чувств всегда был близок и понятен миллионам слушателей. Таковы и «эпические» симфонии Бетховена, и, казалось бы, глубоко «личные» симфонии Чайковского.

Вместе с тем в «чистой» инструментальной музыке более, чем в других музыкальных жанрах, велика опасность субъективизма. Как известно, многие композиторы-модернисты, ратовавшие за «искусство для искусства», культивировали «чистую» симфоническую музыку, лишенную какой-либо программности, оторванную от волнующих событий жизни.

Как же трактует возможности симфонического жанра Дмитрий Шостакович?

В центре симфонического творчества Д. Шостаковича — человек с его богатейшим душевным миром, со всеми его противоречиями, силой и слабостями, радостями и горестями. Именно это более всего и ценит советский слушатель в лучших произведениях Д. Шостаковича, правдиво раскрывающих острые жизненные конфликты. Природа этих конфликтов различна, но во всех случаях трагедийный конфликт стимулирует глубокие душевные коллизии. Композитор, видимо, отлично понимает, что именно в моменты драматического обострения противоречий полнее раскрывается жизнь героя, богаче, рельефнее развертывается динамичный процесс развития жизненных явлений. С поразительной чуткостью и остротой композитор ощущает и передает в музыке этот процесс. Подобно офортам Гойи, симфониям Чайковского, полотнам Делакруа, лучшие произведения Д. Шостаковича покоряют трепетной хваткой жизни, умением передать динамику жизненной борьбы, могучий поединок чувств, глубину человеческого горя.

В отличие от десятков безликих и «постных» симфонических произведений иных авторов, в произведениях Д. Шостаковича всегда мощно бьется пульс жизни. При всей подчас спорности содержания они никогда не оставляют слушателя равнодушным.

Жизнь, как известно, дала убедительный ответ тем горе-теоретикам, которые с ученым видом знатоков вещали о том, что для советского человека якобы вообще исключены сомнения и колебания, печаль и грусть, а тем более ощущения трагического. Автор одной из лекций о советской музыке, изданных Музгизом в 1952 году, всерьез пытался убедить читателей в том, что советскому человеку, видите ли, не свойственны «острые внутренние противоречия, сомнения»... Подобные рассуждения критиков-ортодоксов, свидетельствующие об их оторванности от жизни, обедняют облик советского человека, его богатый душевный мир.

Герой симфоний Д. Шостаковича, напротив, всегда встревожен жизнью; его сознание горячо и страстно реагирует на события окружающего мира. О Пятой симфонии сам автор писал: «Именно человека со всеми

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание