Выпуск № 5 (174) | 1953 - страница 12

ственной интеллигенции отвернулась от передовых общественных идеалов, поддавшись воздействиям мистики и декадентства. М. Горький назвал это десятилетие — 1907–1917 гг. — «самым бездарным и самым позорным десятилетием в истории русской интеллигенции». Появились модные писатели, поэты, живописцы, открыто проповедовавшие безидейность, крайний индивидуализм, формалистское штукарство. Традиции здорового, содержательного, национально самобытного искусства русских классиков грубо отвергались, как якобы устаревшие, «провинциальные».

Гнилые «теории» деятелей модернистского журнала «Мир искусства», руководимого С. Дягилевым, и устроителей «Вечеров современной музыки» оказали чрезвычайно вредное влияние на молодого Прокофьева. От «современников» он унаследовал тот символ веры, который он потом долгое время исповедовал во вред своему большому таланту, — формалистское стремление к новизне ради новизны, опасение быть на кого-либо похожим, пренебрежение к духовным запросам народных масс.

Дружба с «современниками», творческое общение с модными поэтами-символистами, акмеистами и проч. (Бальмонт, Городецкий, Ахматова), с модернистским «метром» Дягилевым — все это не могло не отразиться на творчестве молодого Прокофьева. Данью «варварским» идеям предреволюционной эпохи, когда буржуазные снобы стали воспевать доисторического человека, свободного от каких-либо гуманистических идеалов, был балет «Ала и Лоллий», позднее переработанный в симфоническую «Скифскую сюиту». Перегруженное крайне жесткими гармоническими и тембровыми сочетаниями, это произведение открывало полосу конструктивизма, направленного к разрушению классических норм музыки.

По непосредственному внушению Дягилева был создан балет Прокофьева «Шут», или «Сказка о шуте, семеро шутов перешутившем» — произведение, в котором русский крестьянский быт был представлен в кривом зеркале модернистского оригинальничанья. Формалистские заблуждения молодого Прокофьева не менее сильно проявились в его опере «Игрок» (по Достоевскому). Это была попытка противопоставить классическим традициям «новаторскую» оперу, лишенную напевной ариозности, сочетающую надуманность, гротескность вокальной линии со сложными нагромождениями оркестровой партии.

Нигилистическими преувеличениями, обилием гармонических ухищрений отмечены и некоторые инструментальные сочинения молодого Прокофьева — вроде «Сарказмов», а отчасти и Второго фортепианного концерта. Живые страницы лирики то и дело сменяются здесь сложными нагромождениями, нарочитой взвинченностью эмоций либо злой издевкой над простыми человеческими чувствами. Именно эти разрушительные стороны музыки Прокофьева находили поддержку в лагере модернистов; Каратыгин с восторгом приветствовал «злобный смех» прокофьевской музыки.

Напрасно иные современники расценивали «бунтарство» юного Прокофьева как выражение революционной стихии. Нет, эта линия в его творчестве была близка к модернистским ухищрениям Велемира Хлебникова или художников «Бубнового валета», но не к революционному искусству.

Однако молодой Прокофьев был связан не только с модернистским окружением. Были более сильные и устойчивые факторы, которые не позволили окончательно отравить большой талант ядом формалистской моды. Глубокий след в сознании Прокофьева оставили влияния классической школы, испытываемые им с самого раннего детства. Заботливо и систематично приучала его к творческому труду и к восприятию классической музыки мать Мария Григорьевна, отличная музыкантша и талантливая, строгая воспитательница. У колыбели его музыкального развития стояли такие крупные музыканты, как Танеев, Глазунов, оценившие его талант еще в детском возрасте, и Глиэр, давший ему первые уроки композиции. Затем его учителями были Римский-Корсаков, Лядов, Витоль, Есипова. Он много увлекался музыкой классиков — Бородина, Бетховена, Шумана, Вагнера, Римского-Корсакова, с восторгом слушал спектакли «Садко», «Китежа». От родителей он на всю жизнь унаследовал привычку к неустанному труду, упорство и организованность, глубоко ответственное, серьезное отношение к своему творческому делу.

Талантливый и восприимчивый юноша, горячо любивший жизнь и умевший ост-

рым взором наблюдателя всматриваться в живую натуру, не мог всецело отдаться воздействиям формализма. В нем билось пылкое сердце русского художника, влюбленного в родную природу, умевшего глубоко чувствовать и передавать в музыке живые эмоции живого человека. В этом смысле он был неизмеримо выше тех холодных эстетов, бездушных поклонников чистой формы, которые пытались оторвать его от классических влияний, привить ему упадочно-буржуазные, антигуманистические принципы.

К счастью для Прокофьева, друзьями его юности оказались большие честные музыканты, сохранившие в эти трудные годы преданность родному искусству, гордость за русскую культуру, этическую ответственность за судьбы русской музыки.

Это были Мясковский, Асафьев — люди, с которыми Прокофьев сохранил большую дружбу в течение всей жизни. Мясковский, Асафьев уже в те ранние годы поощряли в Прокофьеве благородное гуманистическое начало, с радостью отмечали светлый и чистый лиризм лучших его юношеских сочинений, их звонкий юмор и мощь жизнеутверждения. Они ясно слышали, как сквозь шумы и грохотания прокофьевского пианизма пробивалась чудесная струя свежей лирики, а рядом со всякого рода «варваризмами» звучал скромный голос душевного русского человека.

Таким был Прокофьев в своих ранних фортепианных сонатах — Второй, Третьей, Четвертой, в лучших страницах фортепианных концертов и фортепианных миниатюр (опусы 3, 4, 12), «Мимолетностей», в «Сказках старой бабушки». Энергия и импульсивность, стремительный напор и острый юмор не могли не захватить слушателей в таких произведениях, как Первый фортепианный концерт или Токката (соч. 11). Спустя три десятилетия эти пьесы молодого Прокофьева нашли отличных интерпретаторов в лице талантливых советских пианистов — Эмиля Гилельса, Святослава Рихтера…

Примечательны печатные высказывания Мясковского и Асафьева, в которых они противопоставляли душевное здоровье молодого Прокофьева, сдержанный лиризм и волевую упругость его музыки дряблому, упадочному искусству символистско-импрессионистического толка.

«С каким наслаждением и вместе с тем удивлением, — писал в те годы Мясковский, — наталкиваешься на это яркое и здоровое явление в ворохах современной изнеженности, расслабленности и анемичности». Сочинения Прокофьева, по словам Мясковского, способны «своей свежестью и силой… и редким здоровьем несколько оживить расслабленную, а часто и вовсе затхлую атмосферу нашей концертной жизни»¹.

Талант молодого Прокофьева был замечен такими великими современниками, как Горький, Маяковский. С Маяковским его связывали многолетняя дружба и взаимная творческая симпатия. В одну из встреч Маяковский набросал карандашный портрет молодого Прокофьева, играющего «Наваждение», и надписал: «Сергей Сергеевич играет на самых нежных нервах Владимира Владимировича». Тогда же Маяковский в знак симпатии к композитору подарил ему свою поэму «Война и мир» с веселой надписью: «Председателю земного шара от секции музыки — председатель земного шара от секции поэзии. Прокофьеву — Маяковский».

Встречи с Маяковским продолжались и впоследствии. В одной из своих заграничных корреспонденций 1922 года Маяковский, отметив свою антипатию к музыке Стравинского, написал: «Мне ближе Прокофьев дозаграничного периода, Прокофьев грубых стремительных маршей». Это было едва ли не единственное положительное упоминание о музыке во всем поэтическом наследии Маяковского.

Облагораживающую роль в творчестве молодого Прокофьева играло его увлечение задорными, юношески светлыми образами старой классической музыки. Он с наслаждением погружался в мир классики XVIII века с ее мелодической ясностью и изяществом танцовальных ритмов. Так возникли некоторые пьесы в опусе 12, а также «Симфониетта» и знаменитая «Классическая симфония» — венец прокофьевского «классицизма». При всей отдаленности этого рода искусства от реальной действительности тех лет в нем не было и следов холодного «мирискуснического» стилизаторства; это была сердечная музыка, пленявшая слу-

_________

¹ Журнал «Музыка» № 94 за 1912 год и № 151 за 1913 год.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание