крылья отрезали... А что я нот не знаю, так я им прямо с порога оказала.

Жаль, что у московских педагогов, перед которыми стояла эта по-волжски окающая, застенчивая девушка, не нашлось времени поинтересоваться ее судьбой, послушать ее внимательно.

Работой Дома культуры руководит молодой энергичный директор — Саша Бородулин. Он учится на заочных режиссерских курсах при Всесоюзном Доме народного творчества. На книжной полке у Саши — книги Станиславского и Немировича-Данченко, журнал «Театр», последние книги по искусству. «Скажу по секрету — хочу в театр поступить. Для начала хоть пожарником. Буду смотреть, смотреть — и учиться. Мне бы только учиться!..»

Пожалуй, нет в Сусанине человека, который не повторил бы за Сашей этих слов.

Опера

Аркадий Комиссаров, массовик Дома культуры, молодой парень в солдатской гимнастерке, встал и, вытянув вперед руку, сказал:

— Товарищи колхозники! Сегодня мы с вами будем слушать оперу знаменитого русского композитора Глинки о великом нашем земляке, герое и патриоте Иване Сусанине. Опера эта написана давно, тому уже более чем сто лет, и царский режим затемнял всячески суть данной оперы и явно сворачивал не туда — дескать, пал во славу царя, и даже велено было изменить заглавие: вместо «Иван Сусанин» стала опера «Жизнь за царя». Народ этой оперы не слышал и не знал. Только после революции, когда все было круто повернуто, опера стала действительно для народа. Мы с вами, как земляки Сусанина, должны знать это замечательное произведение.

Комиссаров кончил. В избе-читальне, где проходило прослушивание оперы, сразу стало тихо. Все ждали начала. Впереди на скамейках тесно сидели ребятишки, постоянные участники всех деревенских событий. Дальше сидели взрослые, старики и молодежь. Возле стола, где стоял патефон, на коленях у пожилого колхозника сидела, широко раскрыв глаза, совсем маленькая девочка в большом «мамкином» платке.

Зазвучала музыка оперы. Увертюра, первый акт... Энергичный, полный силы и мужества хор ополченцев и вышедший к ним навстречу женский хор...

— Так и сказано — Домнино? — шёпотом переспросила невысокая колхозница, когда меняли пластинки. — Значит, где играют оперу, нашу деревню поминают? Надо же!..

Выход Сусанина... Собрание сразу насторожилось, притихло.

— Степенный, строгий, — улыбнулся Михаил Тимофеевич Шустин. — Ну, как есть он! — заключил старый колхозник, словно не раз видел Сусанина.

То, что было знакомо домнинцам с детства из рассказов стариков, родителей, о чем читано было в книгах, — все это ожило в звуках простой, всем понятной и близкой музыки. То, что домнинцы представляли себе ярко и зримо, о чем рассказывали не раз, — все зазвучало в волшебном полете музыки, в голосах певцов.

— Туда завел я вас, куда и серый волк не забегал — пел могучим басом Сусанин, и люди представляли себе не театральные подмостки, а болото, там, возле Анферова, где они часто бывают...

Сцену в лесу потребовали завести еще раз и слушали сосредоточенно, с глубоким волнением. Там, где сидели женщины, кто-то всплакнул.

Но вот прозвучали победные, ликующие перезвоны «Славься»... Опера кончилась. Все захлопали. «Как в театре!» — радостно крикнул кто-то.

— Вот оно, — тихо сказал Потехин. — Да... сила какая! Так вот и на фронте умирали... А я, между прочим, «Славься» слыхал. Всю-то оперу не знаю, а «Славься» слыхал. В госпитале лежал и слышал — и он застенчиво улыбнулся.

Вышли на улицу. Народ расходился в разные стороны. Шел дождь.

— Я так прикинул, — говорил в темноте Киселев. — «Славься» нам не осилить, народу не хватит. А вот первый хор и там, где женщины вступают, мы споем...

— А этот хор, где о свадьбе-то поют, — его тоже надо!

— Верно! Это ребятишки из школы могут петь... — Вот бы к нам артиста Михайлова пригласить!

— А что? Дело... Разучим вот хор, приготовим программу — и пригласим. Коней навстречу вышлем...

Колхозный симфонический оркестр

О. Михайлов

К полудню, закончив свои дела, невысокий плечистый колхозный конюх Алексей Олийник запряг в телегу буланого и поехал через село в районный центр. На дороге, возле увитого зеленью приземистого домика, телегу поджидал пятнадцатилетний сын Олийника Ярослав с черными футлярами скрипок.

— Не опоздать бы, — поторопил сына колхозный конюх, — быстрее садись. Осторожно уложив в охапку свежего сена скрипки, отец и сын уселись поудобнее, и телега вновь понеслась по дороге, вздымая облака пыли.

Старый Олийник думал. Как это хорошо, что их молодой колхоз имени 17 сентября быстро поднялся на ноги, окреп; новой, счастливой жизнью зажило некогда нищее село Ланы...

Услышав ровное гудение тракторного мотора, он приподнялся на локте и увидел на пашне гусеничный трактор, голубой дымок из его трубы и плуги за машиной, которые поднимали тяжелые пласты жирной земли.

Олийник вспомнил, что еще недавно, лет пятнадцать назад, колхозные земли, вдоль которых шла дорога, принадлежали польским помещикам. Сколько их было на земле Бобркского района — Потоцкие, Рудницкие, Незабытовские, Бур-Комаровские, Мигельские... Много натерпелись от них батраки, много горя хлебнули. Да, слава богу, сгинули помещики, как нечистая сила, быльем поросли места, где ступали их ноги.

Вспомнил он, как однажды услышал из окон помещичьего дома певучие звуки скрипки. Остановился он, точно завороженный. И так захотелось ему самому сыграть... Да куда там, разве мог он позволить себе такую роскошь — на черный хлеб не хватало, не то что на музыку. Все это далеко теперь. Вот едет он на репетицию симфонического оркестра в Бобрку — мог ли он подумать тогда, что будет играть вместе с сыном в настоящем большом оркестре? Светло-серые, чуть узковатые глаза Олийника довольно смеются. В прошлый раз дирижер похвалил его и сегодня, может, похвалит: они с сыном хорошо разучили дома свои партии из сюиты Чайковского.

Уже в самой Бобрке Олийникам встретились отец и сын Цвигуны из колхоза имени 70-летия И. В. Сталина. У одного в руках кларнет, у другого — труба; оба торопятся.

— Садитесь, подвезем, — обратился Алексей Олийник к старому Цвигуну, колхозному сторожу, — а то еще опоздаете.

— Не опоздаем, — отозвался за отца Григорий Цвигун, — вон староста наш Иван Валович с тромбоном идет, значит, еще не поздно.

Староста симфонического оркестра, колхозник сельскохозяйственной артели «Красная звезда», не шел, а почти бежал. Он задержался на строительстве колхозной конюшни и теперь торопился вовсю.

...Но вот уже все в сборе. Оркестранты расселись по местам, разложили ноты на пюпитрах, дирижер взмахнул палочкой, и из окон районного Дома культуры поплыли чарующие мелодии Чайковского.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Колхозный симфонический оркестр

О. Михайлов

Содержание