Мы остановились лишь на некоторых моментах. детально рассмотренного Г. Бернандтом жизненного пути С. И. Танеева. К этому следует добавить, что автор постоянно показывает композитора во взаимодействии с окружающими его людьми — родными, друзьями, коллегами, учениками и т. д. Привлечение в этих целях мемуарных и эпистолярных материалов очень оживляет изложение. Итогом линии, характеризующей личность Танеева, является первый раздел восьмой главы, где автор подчеркивает основные его свойства: высокую этическую чистоту, принципиальность, бескорыстие и глубокий интеллектуализм.

В книге биография Танеева раскрывается как творческая биография. В той или иной степени Г. Бернандт касается почти всех произведений композитора и останавливается на анализе некоторых из них. Но вместе с тем освещение творчества не выделено в самостоятельную часть книги, а дается лишь попутно, в связи с описанием жизненного пути; это является одной из причин неполноценности многих страниц, посвященных музыке Танеева. Автором проделана большая работа по установлению точных дат создания отдельных произведений, собрано много откликов на первые исполнения танеевских сочинений. В этом плане книга Г. Бернандта представляет большой интерес. Ряд фактов, относящихся к исполнению танеевских произведений, публикуется в книге впервые.

Что же касается анализа некоторых наиболее значительных сочинений Танеева, то он сильно уступает биографической стороне книги. Большим недостатком страниц, написанных о музыке, является то, что автор, как правило, избегает давать собственную характеристику тому или иному произведению, не раскрывает его содержания, не определяет его места в развития русского музыкального искусства. Г. Бернандт почти всегда прибегает к косвенным оценкам, используя письма Чайковского, отзывы современной Танееву прессы, работы Асафьева. И, хотя автор в основном подбирает правильные высказывания и критикует некоторые приводимые им явно тенденциозные и враждебные Танееву отзывы, творчество композитора в целом не получает в книге полного освещения и отношение самого Г. Бернандта к музыке Танеева остается неясным для читателя. В этом смысле книга страдает объективизмом, в ней отсутствует принципиальная оценка музыки Танеева, ее содержания и исторического значения.

Вот, например, как «подано» в книге Бернандта такое выдающееся произведение Танеева, как фортепианный квинтет ор. 30. Автор приводит две поверхностных газетных рецензии Энгеля и Риземана, из которых читатель узнает, что квинтет — превосходное произведение и что части его носят такой-то характер. Дополнительно автор дает отзыв журнала «Музыка и жизнь», из которого явствует, что квинтет чужд модернистическим влияниям. Далее, в связи с концертами Танеева за границей, цитируются отклики немецкой критики, считавшей квинтет «бледной копией неоклассиков» и сравнивавшей Танеева с Брамсом. Приводятся также презрительные отзывы Танеева о Брамсе и отрывок из письма русского композитора, обнаруживающий нелюбовь Танеева к немецким неоклассикам. Но ни содержание музыки квинтета, ни затронутая проблема «Танеев и Брамс», по существу, автором не раскрываются. И, хотя Бернандт пишет, что «фортепианный квинтет g-moll, ор. 30 — выдающееся по мастерству и художественной зрелости произведение великого русского композитора» (стр. 215), это утверждение остается лишь ничем не мотивированной декларацией.

Пример этот не единичен. Правда, автор в предисловии пишет, что в его задачу входило создание «документированной творческой биографии» Танеева, а не книги о творчестве композитора. Но он здесь же отмечает, что стремился также «подвергать критической оценке наиболее значительные произведения Танеева» (стр. 3). Эту критическую оценку автор должен был бы дать сам, на основе анализа важнейших произведений Танеева, с принципиальных позиций современного отношения к этому композитору, а не подменять ее объективистски суммой разных отзывов о композиторе.

Нужно сказать, что в некоторых случаях автор дает собственные характеристики наиболее выдающимся произведениям Танеева («Орестейя», симфония c-moll, прелюдия и фуга ор. 29 и другие), но как раз эти характеристики и составляют наиболее уязвимые места книги. Так, например, разбор «Орестейи» сделан по типу популярного путеводителя (отсутствуют лишь нотные примеры), а основополагающим в творчестве Танеева эстетическим принципом, в соответствии с которым написана симфония c-moll, оказывается... принцип монотематизма.

Подмена авторского анализа музыки Танеева суммой чужих отзывов и привела к тому, что книга более чем на две трети состоит из цитат. Приводимые Г. Бернандтом отзывы и рецензии о произведениях Танеева представляют бесспорный интерес в качестве документальных материалов для его творческой биографии. Но материалы эти очень часто даются автором в «сыром», необработанном виде. Вместо того, чтобы послужить для автора вспомогательным средством, они нередко приобретают самодовлеющее значение. В результате изложение страдает эмпиричностью, в нем порой трудно уловить основную идею автора, его принципиальное отношение к творчеству Танеева.

Гораздо отчетливее основная идея книги выступает в характеристике эстетических взглядов Танеева. Его художественные воззрения освещены Г. Бернандтом значительно удачнее, нежели творчество. Основное, что подчеркивает автор в эстетических воззрениях Танеева,— это антимодернистическая направленность его творческих принципов. Глубочайшая, не имеющая прецедентов в истории разработка проблем контрапункта сознательно противопоставлялась Танеевым деструктивным тенденциям модеряистической музыки. Г. Бернандт справедливо отмечает противоречия между отдельными высказываниями Танеева и его основными эстетическими установками.

В книге удачно раскрыта система взглядов Танеева на пути развития русского музыкального искусства, дан анализ ее сильных и слабых сторон! Танеев признавал возможность развития русской национальной музыки на основе народного творчества. Это свидетельствует о его большой чуткости к потребностям и тенденциям развития музыкальной культуры в ту эпоху, о связи с лучшими традициями классиков. С дру-

гой стороны, его художественным воззрениям была присуща известная ограниченность. Танеев неверно, упрощенно и схематически, представлял себе процесс возникновения основных музыкальных форм из фуги. Он не видел новых, своеобразных форм русской музыки, уже достаточно развившихся в его время. Он, наконец, преувеличенно и односторонне понимал значение полифонии, суживая (в своих теоретических высказываниях, но не в творчестве) возможности применения на русской почве достижений музыкальной техники, завоеванных в процессе развития мирового классического искусства.

Г. Бернандт правильно указывает, что то большое место, которое полифония занимала в творчестве и в системе взглядов Танеева объясняется не только его выдающимся дарованием в этой области, но и потребностью «найти оправдание своим индивидуальным принципам композиции» (стр. 62). Свойства музыкального дарования Танеева были таковы, что он не мог творить, не углубляясь в разработку музыкальной техники, не оснащая каждое свое произведение развитыми контрапунктическими «лесами». Свою индивидуальную особенность он возводил в ранг всеобщего закона. Потому его взгляды и не могли иметь того действенного значения, которое было присуще взглядам, например, кучкистов и возможность которого заключалась в танеевских положениях о народном и национальном в музыке. Эта ограниченность и послужила причиной столкновения между Танеевым и Чайковским в их переписке 80-х годов.

Известную односторонность Г. Бернандт видит, в частности, в преобладании рационалистического мышления «во всем строе мировоззрения и философско-эстетических взглядов Танеева» (стр. 270). Чтобы доказать эту мысль, автор иногда даже несколько тенденциозно подбирает документальный материал, так что далеко не все по существу правильные выводы заключительной главы о ценности для нас танеевского наследия звучат достаточно убедительно и обоснованно. Кроме того, автор несколько недооценивает значение Танеева-полифониста, композитора и теоретика для советской музыкальной культуры. Правда, в заключении книги он упоминает о важной роли полифонии, отмеченной в Постановлении ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 года, и призывает советских композиторов учиться полифоническому мастерству на лучших произведениях Танеева. Но этот тезис раскрыт в книге гораздо меньше, чем все то, что связано с ограниченностью Танеева-полифониста. В целом же стремление автора показать противоречивость творческой фигуры Танеева, связать эту противоречивость с условиями общественной жизни того времени само по себе правильно, хотя и не везде удачно реализовано.

Книга Г. Бернандта в целом является существенным вкладом в изучение жизни и творчества Танеева. Можно лишь пожалеть, что некоторый отпечаток объективизма снижает значение этого труда.

В. Ванслов

Книги о грузинской музыке

В 1950 году вышло несколько книг на грузинском языке, являющихся значительным вкладом в грузинскую музыковедческую литературу.

Книги Д. Аракишвили «Рачинские народные песни» и «Народные песни грузин-горцев сванов» восполняют тот пробел, который существовал до сих пор в области исследования народных песен Рачи и Сванеггии.

На основе изучения записей народных песен Д. Аракишвили приходит к выводу, что рачинские песни бывают как одноголосными, так и двух- и трехголосными. Что касается сванского народного пения, то оно, как правило, трехголосно; двухголосное сложение характерно главным образом! для песен, связанных с танцами. Кроме анализа песен, в обеих книжках автор дает описание природы Рачи и Сванетии, а также быта и обычаев населения.

Книга П. Хучуа «Мелитон Баланчивадзе» посвящена жизни и творчеству композитора. В ней рассказывается о детских и юношеских годах Баланчивадзе, о периоде учения в Петербургской консерватории. В книге освещены дружба и сотрудничество выдающегося грузинского композитора с известными музыкальными деятелями Грузии второй половины XIX века Филимоном Коридзе и Ладо Ахниашвили, боровшимися за развитие национальной музыкальной культуры. Значительная часть работы посвящена наиболее интересному периоду жизни и творчества Баланчивадзе после 1917 года до его смерти, последовавшей в 1937 г.

Последние главы посвящены анализу творчества М. Баланчивадзе. Главное внимание автор сосредоточивает на опере «Дареджан Цбиери». В приложении содержатся краткие сведения об упоминающихся в книге деятелях грузинской музыки и дается хронологическая таблица жизни и творчества Баланчивадзе.

В первой части работы Ш. Кашмадзе рассматривается история Тбилисского театра оперы и балета с 1851 по 1921 гг. Эти семьдесят лет автор делит на три этапа: первый, когда Тбилисский оперный театр находился в руках итальянских антрепренероз, второй, связанный с развитием русской оперы в Грузии, и третий, ознаменованный зарождением национальной грузинской оперы.

А. Рчеулишвили

_________

Д. АРАКИШВИЛИ. Рачинские народные песни. Издательство «Хеловнеба» («Искусство»), Тбилиси, 1950. Д. АРАКИШВИЛИ. Народные песни грузин-горцев сванов. «Хеловнеба», Тбилиси, 1950. П. ХУЧУА. Мелитон Баланчивадзе. «Хеловнеба», Тбилиси, 1950. ШАЛВА КАШМАДЗЕ. Тбилисский театр оперы и балета. Часть 1-я. «Хеловнеба», Тбилиси, 1950.