В связи с критикой его статьи о Музыкальной эстетике, помещенной в журнале «Советская музыка» № 2 за 1950 год, Г. Апресян говорит: в одном из абзацев своей статьи я спутал понятие сюжета и содержания; тем самым создалось впечатление, что я требую от всех видов музыкального творчества обязательной сюжетности. Такое положение неправильно, ибо приводит к расширительному толкованию понятия сюжета и ведет к выхолащиванию специфики музыки.

Г. Апресян призывает музыковедов повышать свой профессиональный уровень, учиться у классиков революционно-демократической критики, у классиков марксизма-ленинизма высокой идейной принципиальности и литературному мастерству.

Б. Гибалин (Свердловск) предлагает шире привлекать музыковедов к лекционной работе, чтобы тем самым приблизить их к жизни, к массовому слушателю музыки. Все мы страдаем плохим знанием действительности, неумением прочувствовать и передать в художественном образе черты нового социалистического уклада нашей жизни. Но если композиторы упорно ищут эти новые черты, то музыковеды не оказывают им в этом необходимой поддержки. Кто из музыковедов может похвалиться тем, что подсказал композитору идею того или иного произведения, сюжет или тему оперы, кантаты, оратории?

Б. Гибалин говорит о низком идейном уровне творческой дискуссии в композиторской организации г. Свердловска. Творческие обсуждения проходят, произведения иногда даже оцениваются положительно и все же композиторы уходят после этого неудовлетворенными. Наша критика за последнее время ослабила требования в отношении профессионального мастерства, снизила художественные критерии. Самый факт использования народно-песенных мелодий в произведении иногда служит основанием для полного амнистирования художественных погрешностей музыки. Такие ошибки допускает, в частности, музыковед Л. Христиансен, отстаивавший далеко не совершенный по форме и мастерству фортепианный концерт Л. Никольской только потому, что он основан на украинских народных темах. Тов. Гибалин справедливо упрекает музыкальную критику в почти полном игнорировании вопросов исполнительства, в особенности же исполнения советской музыки. Надо всячески поддерживать исполнителей, пропагандирующих советское музыкальное творчество.

К. Розеншильд (Москва) соглашается с докладчиком относительно неблагополучного состояния нашей музыкальной критики.

Организаторы критики — это ССК, его Секретариат, Комиссия по музыковедению и критике, журнал «Советская музыка». При всех своих недостатках наши кадры хотят и могут хорошо работать. Но с этими кадрами также нужно работать много и хорошо. Партия учит нас систематически и настойчиво работать с кадрами, воспитывать их на опыте их собственных ошибок, беречь кадры и организовывать их на выполнение больших задач.

К. Розеншильд считает, что союз плохо организует и воспитывает свои кадры. Мы плохо знаем наши кадры музыковедов, не вникаем в их работу и обнаруживаем нередко поразительное равнодушие к трудностям в их работе, к их практическому опыту. Мало мы знаем и о работе молодых музыковедов, в частности, о музыкально-критической и научно-исследовательской деятельности студентов наших музыкальных вузов.

Проходившая весной этого года Научная сессия по музыкознанию показала несомненный рост наших кадров. К сожалению, Секретариат ССК не уделил этой сессии должного внимания и не принял участия в ее работе.

Принципиальная большевистская критика наших кадров, конечно, нужна. Однако действительная острота критики обязательно предполагает глубину, основательность, конкретность, строго индивидуальный подход. Мы хорошо умеем убеждать критика-музыковеда в том, что он плох. Но мы еще не умеем как следует ободрить человека, когда он поправляется, поощрить, поднять его.

К. Розеншильд привлекает внимание к недостаткам изложения многих музыковедческих работ, к необходимости выработки точного и ясного литературного стиля.

Т. Цытович (Москва) свое выступление посвятила в основном вопросу претворения современными композиторами народного творчества. Музыковеды не изучили и не обобщили опыта русских композиторов-классиков в области претворения народного творчества, не раскрыли и богатого опыта советских композиторов в этом направлении.

Не все те произведения, в которых звучат народные мелодии, являются действительно народными, правдивыми произведениями.

В симфониях Подковырова и Колессы, несмотря на общий народный колорит и наличие народных тем, нет единства идейной концепции, нет музыкальных тем, которые давали бы стимул для развития, для обобщения. Т. Цытович не ощущает в этой музыке ярких образов природы и советских людей.

Удачными образцами претворения народного творчества Т. Цытович считает «Закарпатскую сюиту» Гомоляки и сюиту «Колхозные песни» Книппера. Здесь, по ее мнению, имеется высокий уровень обобщения, разнообразие и яркость народных мелодий, контрастность развития, выразительность оркестрового языка, правдиво и жизненно воплощающего народные темы.

М. Коваль (Москва) признает правильной суровую критику по адресу журнала «Советская музыка». Частичные успехи журнала не могут заслонить его коренных и крупных недостатков. Журнал еще не стал боевым органом советского музыкального творчества и музыкальной критики. Он отстает от жизни, от музыкальных событий. Серьезнейшая задача — всемерно улучшить содержание журнала, устранить нетерпимое отставание его выхода в свет, привлечь к работе новые широкие кадры музыковедов и критиков.

На пленуме не прозвучала критика музыковедов по адресу своих коллег. Создается впечатление, что музыковеды недостаточно знакомы с творчеством друг друга. Пока еще в Союзе композиторов и на страницах прессы работа музыковедов обсуждается очень редко, и в этом отношении музыковеды находятся в гораздо худшем положении, чем композиторы.

Невысокий идейный уровень, отрыв от жизни, известная общественная инертность, холодное отношение к советскому музыкальному творчеству — все это серьезно мешает нашему музыковедению. За очень редким исключением музыковеды до сих пор систематически и серьезно советским творче-

ством не занимаются. Надо сказать, что бумаги Музгизу на освещение проблем советской музыки отпущено много, а печатать почти нечего. Сравнительно небольшой план — 150 печатных листов, который издательство легко может осуществить, — едва-едва выполняется на 18 печатных листах.

Вина в этом в значительной мере ложится на Комиссию по музыковедению и критике ССК. И Секретариат ССК, и бюро Комиссии по музыковедению не смогли направить энергию наших музыковедов на выполнение боевых, актуальных задач. В Комиссии еще не создана такая атмосфера, которая исключала бы возможность творческой и общественной бездеятельности.

Знакомство с работами отдельных музыковедов порождает сомнение в их профессиональной квалификации, в их идейно-творческом уровне. Помимо слабости своей политической подготовленности, многие из них обнаруживают и плохое знание музыковедческих дисциплин, оперируют понятиями, которые являются уже устаревшими. Бюро Комиссии по музыковедению не принимает всех необходимых мер для ликвидации разобщенности музыковедов, для поднятия их идейно-политического и профессионального уровня. Бюро Комиссии плохо проверяет работу музыковедов в творческих Комиссиях и Секциях, не предпринимает шагов для активизации работы музыкальных критиков в центральной и периферийной прессе, в частности, в журнале «Советская музыка».

Нельзя, конечно, возражать против серьезной и длительной работы наших музыковедов над большими и сложными научно-исследовательскими трудами. Чем больше будет таких работ, тем в большей славе и почете будет советская музыкальная наука. Но сейчас идет упорная борьба за установление большевистского мировоззрения в музыкальной науке и критике, борьба с враждебной идеологией капиталистического мира, борьба за создание советской классической музыки. Эта борьба ведется повседневно, и советский музыковед не может быть от нее в стороне. Он должен сочетать свои крупные научные труды с боевой музыкально-критической деятельностью.

Несостоятельны ссылки некоторых музыковедов на работу в других учреждениях и этим оправдывающих свое неучастие в жизни своей основной творческой организации — ССК. Мы должны потребовать от них соблюдения устава ССК, то есть активного участия в деятельности союза.

Е. Грошева (Москва) начинает свое выступление с обвинения М. Коваля в недостаточной самокритичности. Призывая к всемерному развертыванию критики и самокритики, Коваль не вспомнил, однако, что сам некоторое время был по поручению Секретариата руководителем Комиссии по музыковедению и критике и нес ответственность за ее слабую работу. Предъявляя совершенно справедливые упреки Комиссии, он должен был сказать и о себе, как он не помогал Комиссии, но только требовал от нее помощи журналу.

Е. Грошева соглашается с суровой критикой работы бюро Комиссии по музыковедению. Важнейшим недостатком ее работы является неумение наладить связь с периферийными и даже московскими музыковедами. Руководство Комиссии не нашло те новые организационные формы, которые смогли бы привлечь музыковедов для разработки и решения разнообразных творческих проблем советской музыки. Комиссия не уделяла внимания важнейшей области советской музыкальной культуры — изучению народного творчества. Доклад т. Хренникова и выступления ряда товарищей подчеркнули исключительно важное значение этой проблемы. Следует признать, что Комиссия по музыковедению и отдельные музыковеды почти ничего не сделали для изучения и разработки проблем народности в творчестве советских композиторов. И поэтому наши музыковеды в какой-то мере должны разделять ответственность за неудачи, постигшие ряд композиторов.

В связи с этим Е. Грошева называет «Сюиту на русские темы» Н. Пейко, оперу В. Крюкова «На заре». Далеко не решены и даже не развернуты споры о «Молдавской рапсодии» Вайнберга, об оратории Мшвелидзе «Кавкасиони».

Мы не обобщаем и не пропагандируем опыта наших фольклористов. Существует ошибочное представление, будто фольклористика это обособленная специфическая область, несоприкасающаяся с композиторским творчеством. Народная музыка должна стать той основой, на которой будет развиваться советская творческая мысль. Необходимо возродить в ССК Комиссию по народному творчеству и помочь ей стать одним из важных центров жизни союза.

Е. Грошева привлекает внимание пленума к такой важной области музыкального творчества, как комическая опера и оперетта, — жанры, играющие важную роль в развитии демократического искусства. Почему же так мало внимания уделяется этим жанрам? На протяжении последних лет появились всего две комические оперы на советскую тему — «Мзия» Баланчивадзе и «Богатая невеста» Трошина и Энке. Но союз не проявил к ним должного внимания.

В жанре оперетты сейчас совершается интересный процесс развития и поисков новых путей. Но об оперетте почти не пишут и не говорят. Молчит и журнал «Советская музыка».

Музыковеды Азербайджана, Украины и других республик, где сильны национальные традиции народной музыкальной комедии, должны разрабатывать эту проблему и пропагандировать ее, потому что есть серьезные симптомы того, что в этой области наблюдается застой, — и даже закрываются театры музыкальных комедий. Закрыт театр в Азербайджане, в Армении театр Музкомедии переведен в ведение Промкооперации, которая, конечно, не может руководить музыкальным театром.

Неотложная необходимость — возродить газетную музыкальную публицистику. Наши критики потеряли вкус к газетной работе, утратили мастерство журналистики. Человек, который пишет в год одну статью, не сумеет написать ее хорошо. Наши редакции зачастую мучаются с музыковедческими статьями, потому что некоторые товарищи утратили способность излагать свои мысли простым и ясным языком.

Е. Грошева касается работы некоторых редакций газет, которые стали очень разборчивы в именах пишущих, ориентируясь не на талант авторов, не на качество статьи, но на звания, на громкие имена.

Газеты перестали систематически освещать музыкальную жизнь и растеряли свой авторский музыковедческий актив. Нам нужна, как воздух, музыкальная газета, которая сможет возродить наши кадры, вырастить настоящих музыкальных публицистов.