ровать огромного количества широко бытующих старых песен, которые живут и повседневно наполняются новым современным содержанием. Эта глубокая и сложная проблема требует специальной дискуссии и пристального изучения.

Все мы с радостью наблюдаем, что несмотря на трудности советская опера нарождается; мы находимся накануне того времени, когда сможем сказать, что советские композиторы выполняют свой долг, что они честно и самоотверженно трудились над созданием советской оперы, нужной и понятной нашему народу.

В прениях по докладу тов. Горяинова выступили также тт. П. Железнов (Союз советских писателей), Г. Киркор (Москва), 3. Шахиди (Таджикская ССР).

Прения по докладу тов. Хренникова
«О состоянии и задачах музыкальной критики»*

П. Хучуа (Грузинская ССР) в своем выступлении признает правильность основных положений доклада Т. Хренникова. Наши музыковеды действительно мало знают жизнь советского народа, а если знают, то только из журналов и газет. Необходимо, наряду с композиторами, посылать музыковедов в колхозы, на предприятия и новостройки для живого знакомства с советской действительностью. Многие музыковеды недостаточно органично и глубоко усвоили марксистско-ленинскую науку. Нет должного единства между усвоенными в трудах классиков марксизма-ленинизма знаниями и конкретной музыковедческой практикой. Мало знают наши музыковеды и критики народную музыку — старую и особенно современную. Изучать народную песню следует не кабинетным путем, а непосредственно в той среде, где она зарождается, наблюдая живое бытование песен в народном обиходе. Тов. Хучуа говорит о скороспелом, непродуманном подходе некоторых критиков к оценке новых сочинений советских композиторов. Особенно много таких поверхностных импровизационных суждений можно услышать на творческих обсуждениях в Союзах композиторов. Иногда они сбивают с толку авторов; необходимо вдумчиво и компетентно анализировать каждое новое произведение, прежде чем выносить ему приговор.

В. Берков (Москва) посвящает овою речь вопросам изучения и освоения классических трудов русских музыкальных критиков XIX столетия. Он предлагает издать монографии о реалистических взглядах Серова, Стасова, Одоевского, переиздать их труды. Резкой критике подвергает он издание сборника избранных статей Стасова, подготовленное к печати группой работников Ленинградской консерватории. Классические работы Стасова приведены с грубыми искажениями, неоправданными купюрами, обедняющими наше представление о великом критике. Тов. Берков резко возражает против чрезмерного охаивания деятельности Г. Лароша в статье А. Караваевой «Оруженосцы космополитизма», опубликованной в журнале «Новый мир» (№ 9 за 1949 год). Критикуя многие порочные воззрения Лароша, мы не имеем права сбрасывать со счетов его ценные классические труды о Глинке, Чайковском и др. Этим мы обедняем наше музыкально-критическое наследие.

Т. Ливанова (Москва) останавливается на состоянии музыковедческих кадров и их участии в периодической печати. На учете в Московской организации ССК состоят 80 музыковедов. Из них примерно 40 человек не написали после Постановления ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 года даже по одной статье в год. Около 30 человек вообще ни разу не выступили в советской печати за последние два с половиной года (в том числе тт. Грубер, Котлер, Левик, Розеншильд и многие другие). 20 музыковедов, в том числе такие, как Келдыш, Скребков, держались «голодной нормы», давая, примерно, по одной статье в год, и лишь 17 московских музыковедов опубликовали за этот период по 2–3 статьи (Альшванг, Брюсова, Виноградов, Лебединский, Кухарский, Нестьев, Шавердян, Ярустовский и некоторые другие). Причем далеко не все из их работ были отмечены как положительные.

О чем говорят эти факты? Это значит, что коллектив музыковедов — членов ССК не занимается музыкально-критической работой. Половина коллектива полностью уклонилась от этой работы. Лишь меньше четверти коллектива пытается систематически работать. Получается, что московские музыковеды не являются ведущей группой, они плетутся в хвосте, а не ведут за собой развитие советской музыки. Из-за этого они теряют свой авторитет в глазах композиторов и всей нашей общественности. В очень редких случаях можно сказать о том, что такой-то критик выступает с таким-то кругом вопросов, пропагандирует определенный круг идей. Большинство критиков не имеет своего индивидуального профиля. Т. Ливанова говорит о замкнутой обстановке, в которой ведется работа над созданием истории советской музыки. Союз композиторов не интересуется этой работой наших научных институтов, не помогает им. Возникает разрыв между наукой и критикой даже в сравнительно узкой области изучения советской музыки. Руководство ССК должно привлечь к творческому отчету каждого музыковеда — члена союза, поставив перед ним задачу — либо работать над советской музыкой, либо не состоять в организации. Т. Ливанова выдвигает задачу углубленной разработки проблем советской оперы. Нужны специальные статьи об оперной сюжетике, об оперном образе, о соотношении песенного и симфонического начал в опере. У нас иногда ошибочно полагают, что острая критика может помешать рождению новой советской оперы. Это ложная боязнь. В свое время «Катерину Измайлову» захваливали на все лады, а результаты получились весьма плачевные. Необходимо Секретариату союза сделать вопросы музыкальной критики одними из основных в текущем году,

_________

*Доклад опубликован в № 6 журнала «Советская музыка».

Л. Кулаковский (Москва) указывает на необходимость научной разработки методологии анализа музыкальной речи. Застой в этой области отражается на многих музыковедческих статьях, в которых отсутствует конкретный профессиональный разбор музыки.

На происходившей недавно Всесоюзной конференции по музыкознанию проблемы анализа музыкальных произведений по существу были смазаны. Особенно плохо обстоит дело с методологией изучения народной музыки. Здесь царят формалистический подход, отжившие архаические методы. У нас не публикуются рецензии о наиболее значительных теоретических трудах, вышедших в последние годы (книга А. Д. Кастальского, работа Б. В. Асафьева — «Интонация»). Уважение к памяти покойного Б. В. Асафьева требует внимательной критической оценки его теоретического наследия.

Н. Брюсова (Москва) заостряет вопрос о максимальном привлечении музыковедческих сил к изучению советской музыки. Даже музыку отдаленных эпох сегодня нельзя успешно изучать, отрываясь от современной творческой практики. Задача критика заключается не в том только, чтобы описывать и объяснять музыкальные произведения. Музыковед должен как бы вновь пройти тот же процесс творчества, который прошел автор произведения, чтобы осознать и раскрыть то, чего может быть не осознал сам автор. Для этого нужно серьезное музыкальное и философское образование, но при этом и способность непосредственно глубоко чувствовать музыку, так же, как ее чувствуют простые люди. В этом заключена одна из важнейших задач: изучать труднейшие вопросы музыкального искусства, основываясь на непосредственном восприятии музыки и не впадая в теоретизирование. Это значит, — говоря о программности, не искать только аналогий объявленному сюжету, а анализировать само музыкальное содержание; говоря о строении формы, не отыскивать различия ее с исторически сложившимися старыми стилями, но слушать и чувствовать, как раскрывается данное конкретное содержание. Тов. Брюсова призывает композиторов принимать активное участие в музыкальной критике, следовать в этом отношения примеру Серова, Римского-Корсакова и других выдающихся композиторов прошлого.

Б. Левик (Москва) упрекает Секретариат и Музыковедческую комиссию ССК в недостаточно внимательном отношении к большой научной работе, проводимой всей массой музыковедов Москвы и периферии. Союз и Музыковедческая секция ограничивают свой кругозор только небольшим количеством работ, публикуемых Музгизом и журналом «Советская музыка». Все, что создается музыковедами в стенах консерваторий и научно-исследовательсюих учреждений, остается вне поля зрения союза и широкой музыкальной общественности. Мы мало знаем работы друг друга. Музыковедческие кадры крайне разобщены. Композиторы гораздо больше следят за успехами своих товарищей, чем музыковеды. Необходимо плодотворное вмешательство Союза композиторов и его Музыковедческой комиссии в деятельность всех очагов советского научного музыкознания. Надо чаще вызывать в Москву периферийных музыковедов для обсуждения их работ. Надо решительно объединить музыковедческие кадры нашей страны.

С. Скребков (Москва) говорит о необходимости всемерно совершенствовать и обогащать метод анализа музыки, без чего невозможно успешное развитие музыкальной критики. В этой области за последние два года достигнуты некоторые положительные сдвиги. Эти сдвиги достигнуты в борьбе направлений. В глубоко порочных, насквозь формалистических книгах А. Оголевца метод анализа музыки основывался на полном разделении отдельных сторон музыкального языка: отдельно рассматривались гармония, ритм, инструментовка, а самая задача целостного охвата музыки во всей совокупности ее элементов объявлялась антинаучной й вредной. К чести наших музыковедов надо сказать, что еще в 1947 году теория Оголевца была разоблачена, и определилось резко отрицательное отношение к ней передовой музыкальной общественности. Этому в значительной мере способствовало появление ряда замечательных работ Б. В. Асафьева, развивающих славные русские классические традиции содержательного, исторически конкретного анализа музыки (книга «Евгений Онегин», статья «О направленности формы в симфониях Чайковского» и др.). Живую заинтересованность музыковедов в развитии основных вопросов анализа музыки выявили происходившие в 1949 году дискуссии об учебнике И. Способина и рукописной работе Л. Мазеля — «Введение в учебник анализа». Однако наши музыковеды еще очень слабо реализуют свои возможности в развитии научной методологии анализа. До сих пор находится в тупике проблема создания учебника по анализу музыкальных произведений. Статьи о советской музыке очень часто страдают тем, что конкретная оценка музыки из них ускользает. Нечто самое существенное в музыке не подвергается анализу: остаются нераскрытыми конкретные связи данного произведения с классической музыкой, с народной музыкой, с советской музыкой предшествующих периодов. Тов. Скребков говорит о слабой разработке проблемы мелодии, этой генеральной музыкально-теоретической проблемы. Печатных работ, посвященных этому вопросу, у нас до сих пор нет. Продолжается неправильное разделение двух областей музыковедения: с одной стороны, наука, изучающая профессиональную музыку, с другой — наука о музыкальном фольклоре. Между тем, невозможно построить полноценную науку о мелодии, не рассматривая народного творчества, как живой основы реалистической музыки любого стиля. Только творческая координация всех областей музыковедения даст возможность разработать исключительно важную науку о мелодии. Надо сломать искусственную перегородку, отделяющую музыковедов, специализирующихся на «композиторской музыке», от музыковедов-фольклористов. Отставание в разработке теория мелодии сказывается и на уровне нашей критики. Так, статья Г. Бернандта об оратории Шостаковича «Песнь о лесах» (Советская музыка», № 12 за 1948 год), правильно отмечая недостаточное мелодическое богатство этого произведения, не дает анализа ее мелодий. Хотелось бы, чтобы его вывод вытекал из конкретного анализа и подтверждался бы этим анализом.

И. Бэлза (Москва) в начале своего выступления заявил о глубоком осознании своих формалистических ошибок и о стремлении подчинить свою деятельность задачам укрепления ре-