Пути развития советской оратории и кантаты

А. ХОХЛОВКИНА

В советской музыке оратория и кантата давно заняли очень видное место. Это неудивительно: каждый жанр может достигнуть расцвета лишь тогда, когда он отвечает запросам времени и с наибольшей силой выражает его передовые идеи. В советской действительности есть предпосылки для развития всех музыкальных жанров, но, быть может, оратория и кантата находятся в особо благоприятном положении. Они народны и демократичны по самому своему существу; они всегда обращены к массам.

Корни этих жанров — в глубоком коллективном ощущении действительности, они призваны воздействовать большими, яркими и впечатляющими образами на широкие слушательские массы. Они должны пропагандировать значительные идеи и героические образы, создавать «портреты» великих людей прошлого и нашей современности, то есть выполнять в области музыки ту роль, которую В. И. Ленин отводил «монументальной пропаганде» средствами скульптуры и поэзии.

В основе оратории и кантаты всегда лежит значительная и обобщающая идея, то есть то, что отличает жизнь, деятельность, устремления советских людей. Поэтому так велик интерес к этим жанрам среди советских композиторов, поэтому неизбежны расцвет оратории и кантаты в советском музыкальном искусстве и деградация их в зарубежной буржуазной музыке.

За год, истекший со дня Постановления ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 года, появилось несколько новых ораторий и кантат советских авторов. Эти произведения должны были отобразить важнейшие черты в процессе перестройки советской музыки и показать, в какой мере она сумела уже стать демократичной в этих демократичнейших по своей природе жанрах.

Значение оратории и кантаты в советской музыке определилось только к концу 30-х годов. Модернистическая эстетика и творческая практика «современничества» игнорировали эти жанры. Быстрый и как бы неожиданный подъем их в годы предвоенных сталинских пятилеток явился отображением быстро растущих успехов советской страны. Композиторы, обратившиеся к жанрам оратории и кантаты, сумели правильно понять их народно-демократическую основу и их возможности.

Ряд приветственных кантат ко дню шестидесятилетия товарища Сталина (А. В. Александрова, Б. В. Асафьева, «Песня о Сталине» Хачатуряна), воспевающих расцвет под его мудрым водительством многонационального Советского государства, явился утверждением в кантате современной темы, но в ее особом, праздничном, как бы «итоговом» облике. Несколько крупных произведений, появившихся наряду с кантатами-воспеваниями, вводили историко-патриотическую и народно-историческую тему в сочинения монументального плана («На поле Куликовом» Шапорина, «Александр Невский» Прокофьева, «Емельян Пугачев» Коваля).

В годы Великой Отечественной войны, годы всенародного патриотического подъема удельный вес оратории и кантаты в творчестве советских композиторов еще сильнее возрос. Появился ряд ораторий и кантат, разрабатывающих тему патри-

отической борьбы советского народа («Сказание о битве за Русскую землю» Шапорина, «Священная война» Коваля, «Народные мстители» Кабалевского и др.). Переход к послевоенной тематике, к большому, связанному с ней кругу новых образов совершается крайне медленно, как бы ощупью и вразброд, в то время как богатство окружающей жизни и происходящих в ней перемен требует от произведения искусства не просто современной темы: оно требует темы, устремленной в будущее, связывающей настоящее с будущим, борющейся за будущее. Именно устремленность темы наметилась в некоторых новых сочинениях — в «Кантате о Родине» Арутюняна, в кантате «Флаг над сельсоветом» Чишко. Но разрешена она в этих произведениях очень по-разному и на различном уровне мастерства.

Важнейшая тема поставлена в кантате «Флаг над сельсоветом» Чишко: тема послевоенного восстановления колхозного села, и это следует поставить в заслугу композитору. Отличительная черта поэмы Недогонова — органическая и неразрывная связь личного и общественного, природы и труда в сознании ее героя Егора Широкова. Достаточно вспомнить мечту-думу Егора, которая могла бы быть эпиграфом ко всей поэме и кантате, если бы эту роль не выполняло уже самое название:

Цветет земля. Шумят хлеба,
Шумят луга покосные...
— Так вот страны моей судьба,
Поля мои колхозные!

Радостные думы Егора о восстановлении родного села, о борьбе за высокие урожаи на той земле, которую он защищал с оружием в руках, сливаются с мечтами о счастливой семейной жизни. Счастливейший день в жизни Егора — это день, когда он, побывав в городе и получив назначение в район, возвращается домой по заснеженным полям и видит их уже в могучем летнем убранстве («Идет Егор, поет, поет... А рожь, а рожь-красавица ему проходу не дает, его плеча касается») .

Но эта высокая и значительная тема в кантате Чишко несомненно снижена. Слишком большое место занимает воспевание «семейных радостей», слишком принижено звучание темы труда, темы восстановления. Не нашел должного отражения в кантате и новый колхозный быт. Конечно, очень трудно выразить в форме кантаты такие эпизоды, как сцены в правлении, в читальне, разговор в районе. Но они должны найти свое «звучание» в общем замысле произведения.

Неудачна и экспозиция образа героя. Он запоминается в колыбельной будущему сыну, в дуэте с матерью (мечты о семейной жизни), тогда как самым ярким моментом его музыкальной характеристики должен был быть монолог или большая ария, раскрывающая его отношение к жизни, к труду.

Нам кажется странным, что в произведениях, воспевающих мирную жизнь Советской страны, в качестве «символа» мирного существования часто появляется колыбельная. При всей поэтичности этого символа (права на существование которого никто не может отрицать) следует для характеристики строящей свое будущее Советской страны найти все же другой, более действенный и связанный с жизнью в труде. В кантате есть очень красивый хор о жаждущих весеннего пробуждения колхозных полях. В этом хоре выражены и поэтическое ощущение природы, чувства человека, с ней связанного. Но и он определяет только лирическую линию произведения, тогда как должна была быть другая, более существенная.

Вызывают сомнение и характер других музыкальных образов кантаты и ее музыкальный язык. Колоритно обрисован разгульный Дубок, но сцена его разгула подчеркнута чрезмерно и занимает слишком много места. Невеста Зинушка, «застенчивая скромница» («Она не пава, — где уж там, не королева звездная. Девушка колхозная...») мало соответствует другим образам поэмы. Ее партия (колоратурное сопрано) написана эффектно, благодарно для голоса, но слишком часто сквозь облик современной девушки просвечивают черты Антониды или Людмилы, а иногда, быть может, и той «звездной королевы», которой она не должна быть, по мысли поэта. Иногда получается разительное несоответствие между темой, образом, текстом, с одной стороны, и музыкой, — с другой. Странно было бы возражать против слова «трудодни» в пении, но совершенно не терпимо, когда

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Пути развития советской оратории и кантаты

А. ХОХЛОВКИНА

Содержание