другой, уже развернулась и с каждым днем усиливается.

Правительство Трумэна отпустило недавно 60 миллионов долларов на создание антисоветских фильмов. В Америке и Англии выпущены антисоветские фильмы, романы, пьесы и другие «произведения», направленные на то, чтобы возбудить и разжечь ненависть к нашей стране, ослабить борьбу прогрессивных сил против реакции и мракобесия.

Было бы наивно и смешно думать, что буржуазная пропаганда упустила бы возможность использовать такое средство в своей борьбе против демократических и прогрессивных сил, как музыка и песня.

Сегодня за границей буржуазно-реакционные деятели поднимают на щит Сартра, Луи Селина, Пикассо, Стравинского. Это все формы борьбы против советской идеологии.

Каждому из нас, партийных и непартийных большевиков, надо быть бдительным, чтобы вовремя давать отпор попыткам протащить в пашу культуру, в том числе и в музыкальную культуру, чуждые и тлетворные влияния. Надо страстно бороться против всякого проявления низкопоклонства и угодничества перед буржуазной культурой, помня, что одной из главных черт советского человека является его национальная, созетская гордость.

Очень мало, а, вернее, совсем не говорят выступающие в прениях о том, что неотъемлемой чертой каждого советского композитора, каждого деятеля музыкального фронта должна быть неутолимая жажда политических знаний, непрерывное стремление повышать свой идейно-политический уровень.

Если посмотреть честно и прямо в глаза фактам, то надо признаться, что в этом отношении московские композиторы и музыковеды далеко отстали от других отрядов столичной интеллигенции, от ученых, инженеров и т. д.

В Москве успешно работает филиал вечернего университета марксизма-ленинизма при Центральном Доме работников искусств. Там занимаются многие ведущие мастера советской сцены, художники, театроведы и т. д. Осенью прошлого года предполагалось, что по примеру прошлых лет в число слушателей пожелают записаться наши композиторы и другие работники музыкального фронта. Предоставили им двадцать вакансий. Но что оказалось? Ни одна из этих вакансий не была использована.

Некоторые товарищи склонны объяснять причину срыва тем, что композитоцы и музыковеды занимаются самостоятельно марксистсколенинской теорией. Но оказывается, что и здесь, в Доме композиторов, дело политической учебы организовано отвратительно. За весь прошлый год были проведены только две теоретические конференции по первому и второму тому, произведений Сталина. В работе этих конференций принимали участие коммунисты, а количество участвовавших беспартийных товарищей оказалось ничтожно малым.

Сколько человек самостоятельно изучают классиков марксизма-ленинизма, — неизвестно. На политические лекции из 315 композиторов и музыковедов ходит лишь десяток-другой людей; даже на лекцию по эстетике приходят 10–12 человек. Сравним это с работой профессоров университета. Из 1000 с лишним профессоров МГУ — 810 человек систематически изучают марксистско-ленинскую теорию. Их работа контролируется партийной организацией, регулярно проводятся семинары, теоретические конференции, консультации, причем большой интерес к политической учебе проявляют и беспартийные товарищи. Партийная организация и директорат МГУ много занимаются вопросами, связанными с повышением идейно-политического уровня работников университета.

Если бы партийная организация и прежнее руководство Союза советских композиторов уделяли серьезное внимание делу идейно-политического воспитания композиторов и музыковедов, то и результаты их политической учебы были бы другими.

В Постановлении ЦК партии подвергалась критике не только музыка оперы «Великая дружба», но и либретто, автором которого является писатель Г. Мдивани. Допрашивается, если бы автор либретто и композиторЖурадсли были хорошо вооружены знаниями по истории нашей советской родины, знали бы историю большевистской партии, разве они допустили бы такую фалыпизую концепцию? Значит, т. Мурадели надлежит исправить серьезные ошибки не только в музыкальном творчестве, но и в политическом образовании.

Наша партия осудила гнилую теорию «искусства для искусства», вдребезги оазбила теорию о том, что искусство может существовать оторванно от политики. И теперь, когда перед всеми работниками музыкального фронта поставлено много больших и ответственных задач, партийная организация союза и его руководство должны решительно улучшить организацию работы по повышению политических знаний и идейно-политического уровня композиторов и музыковедов.

Отмеченный в Постановлении ЦК ВКП(б) отрыв ряда деятелей советской музыки от народа способствовал тому, что некоторые композиторы не прислушивались к критике советской общественности и замкнулись в свою скорлупу.

Все мы помним, как блистательно, великолепно прошло празднование 800-летия Москвы: было приветствие москвичам от товарища Сталина, награждение столицы орденом Ленина, изумительцая иллюминация, наконец, народные гулянья на ста московских площадях, в которых приняли участие свыше двух миллионов человек. Работники московской парторганизации своевременно, задолго до проведения юбилея, много и настоятельно просили композиторов создать оперу о Москве, написать хорошие симфонические произведения, оратории, порадовать москвичей новыми мелодичными и красивыми песнями о столице. Мы мечтали, чтобы перед юбилеем была создана такая песня о Москве, которая потом распевалась бы всеми участвующими в гуляньях, в заключение этого всеобщего праздника. Но ни оперы, ни новых отличных песен, ни новых замечательных симфонических произведений в честь славного юбилея Москвы мы не получили. А между тем наши московские ученые, конструкторы, наши рабочие создали в честь юбилея замечательные машины. Наши писатели написали много книг и стихов, а кинематографисты создали два хороших фильма, посвященных юбилею Москвы. Вы, товарищи композиторы, остались в долгу у москвичей.

Еще о связи композитора с массами: в 172 клуба и Дома культуры интеллигенция приходит поделиться своими научными работами, открытиями и изобретениями; приходят в клубы и Дома культуры конструкторы, рабочие, писатели, — не бывают там только композиторы. За последние месяцы мне удалось быть в 12 крупнейших клубах столицы; но нигде я не слышал, чтобы кто-нибудь из композиторов посетил их. А ведь Москва в 1939 году славилась тем, что в клубы завода им. Сталина, завода «Серп и молот» регулярно приезжали композиторы, исполняли свои произведения, после чего следовало обсуждение этих произведений. Какое это благодарное дело — дать свой труд на суд народа, вдуматься в существо замечаний, которые делаются рядовыми слушателями, и самому убедиться — дошло ли произведение до широких масс народа! Если бы Хачатурян, прежде чем дать свое произведение на концертную площадку, побывал в московских Домах культуры, в Доме ученых или во Дворце культуры Автозавода им. Сталина, он получил бы много деловых замечаний, в корне отличающихся от того елея и славословия, которые столь щедро расточались друзьями композитора и некоторыми его прихвостнями и лизоблюдами.

Еще замечание в адрес критиков. Проглядев наши московские газеты, видишь в статьях критиков рассуждения о том, понравилось ли ему, критику, это произведение или нет, угодил ли ты его вкусам или нет. И нет ни одной статьи, в которой бы критик ссылался на то, что это произведение было хорошо воспринято слушателями.

Теперь несколько слов о Доме композиторов. Возьмите любой Дом работников искусств, работников кинематографии, инженеров и техников, Дом ученых, — туда регулярно ходят гости с заводов, из московских учреждений, представители интеллигенции. А у вас это какойто музыкальный улей, — никто не пойдет сюда. Мы думаем, товарищи, что, наконец, двери вашего Дома культуры — Дома композиторов распахнутся для широких слоев нашей советской интеллигенции, для широких слоев трудящихся столицы.

Но этого мало. Следует подумать об организации при Союзе композиторов лекционного бюро для пропаганды музыкальной культуры, — по примеру такого бюро при Союзе писателей. Только надо сказать, что, в отличие от Союза писателей, работу этого лекционного бюро было бы хорошо построить на добровольной общественной основе.

Нет сомнений, что московские композиторы, тщательно изучив Постановление ЦК партии об опере «Великая дружба», хорошо продумав выводы из него, широко развернув большевистскую критику и самокритику, сумеют в кратчайшие сроки добиться устранения серьезных недостатков в области музыкального творчества; что они будут передовым отрядом советских композиторов, которые ответят на Постановление ЦК партии новыми произведениями, достойными нашей великой советской Родины, достойными нашего замечательного советского народа, идущего под знаменем Ленина, под водительством Сталина, вперед, к коммунизму.

Д. Д. Шостакович: Когда мы оглядываемся на путь, пройденный нашим искусством, нам становится совершенно ядно, что всякий раз, когда партия исправляла ошибки того или иного художника, указывала на уклонения в его творчестве, или же сурово осуждала какие-либо направления в советском искусстве, это всегда приносило пользу как всему советскому искусству, так и творчеству отдельных художников.

Указания ЦК партии проникнуты заботой о повышении роли и значения искусства в развитии нашего советского общества.

Когда в 1936 году центральный орган нашей партии — «Правда» сурово осудила мою оперу «Леди Макбет Мценского уезда», и мне было указано на серьезные заблуждения, на формализм, я глубоко пережил эту мою творческую неудачу, многое продумал и постарался извлечь все необходимые уроки. И мне казалось, что в последующие годы мое творчество начало развиваться в ином направлении. Я с тремилс я своей работой ответить на большие и волнующие вопросы, стоявшие перед всей советской страной, перед всем советским народом. Мне казалось, что в известной мере я преодолел те порочные черты, на которые указывала «Правда»: и усложненность музыкального языка, и усложненность музыкального мышления, антиэстетичность и т. д.

Суровая, но справедливая критика партии заставила меня еще_ более углубиться в изучение русской классики, русского народного творчества. Отчасти так я рассматривал свою работу над оперой Мусоргского «Борис Годунов», когда работал над ее инструментовкой и частично над ее редакцией.

Сейчас, когда я мысленно оглядываюсь на все то, что мною было написано после «Леди Макбет», мне кажется, что в моих симфонических и камерных произведениях появились новые для моего творчества черты, которые, если бы мне удалось развить их, — дали бы мне возможность найти путь к сердцу советского народа. Однако этого не случилось. И я сейчас ясно вижу, что перерценивал глубину своей творческой перестройки, что некоторые, присущие моему музыкальному мышлению отрицательные черты не дали мне возможности развить наметившийся перелом в целом ряде моих сочинений последних лет. Я опять уклонился в сторону формализма и начал говорить языком, непонятным народу.

Когда сегодня партия и вся наша страна словами Постановления ЦК осуждают это направление моего творчества, я знаю, что партия п рава, я знаю, что партия проявляет заботу о советском искусстве и обо мне, советском композиторе.

Все постановления ЦК ВКП(б) об искусстве за последние годы, и особенно Постановление от 10 февраля 1948 года об опере «Великая дружба»,— указывают советским художникам на тот огромный национальный подъем, которым живет в настоящее время наша страна, наш великчй советский народ.

Некоторые советские художники, и я в том числе, стремились выразить в своих работах этот великий национальный подъем. Но между моими субъективными намерениями и объективными результатами оказался вопиющий разрыв.

На отсутствие в моих сочинениях претворения народности — того великого духа, которым живет наш народ, со всей ясностью и определенностью указывает ЦК ВКП(б).

Я глубоко благодарен за это и за всю ту критику, которая содержится в Постановлении.