Выпуск № 1 (112) | 1948 - страница 21

ся, и может казаться, что тут есть и чтото красивое, и что-то глубоко-задуманное, и музыкальная поэзия, и поэтическая музыкальность, а на самом деле ничего этого нет. Присмотритесь поближе (т. е. прислушайтесь чаще, да с толком, с анализом), вы увидите, что вместо красавицы-музыки домино прикрывает наглую претензию...»

(«Концерты»)

«Великолепный хор эпилога «Славься, славься, Святая Русь» — одно из высших бессмертных созданий Глинки, и вместе одно из полнейших выражений русской народности в музыке. В этом, очень простом сочетании звуков вся Москва, вся Русь времен Минина и Пожарского!..

Это нисколько не отдельная песня, не отдельный гимн, сам в себе замкнутый, — это гимн-марш, как бесподобно назвал его сам Глинка, хор которого нельзя отделять от Красной площади перед Кремлем, покрытой толпами народа, от всего движения сценического, от трубного звука и колокольного звона...»

(«Опыты технической критики над музыкою М. И. Глинки»)

«Кто знает,— быть может, именно в русских людях, в недрах русских богатых натур покоятся художественные данные, которым суждено далеко превзойти многое, бывшее на западе и сияющее уже в блеске высшего величия и славы. Иванов, Глинка — примеры блистательные, залоги будущности для русского искусства — великолепной.

Кто знает, — быть может, именно в музыке, в искусстве, которое пользуется особенною, повсеместною симпатиею в наше время, России суждено пойти дальше самих германцев. Но времена гадательного, инстинктивного развития для художников теперь уж безвозвратно миновались. Наша эпоха требует от художника деятельности сознательной, глубоко-просвещенной, — иначе в мире искусства теперь и шагу ступить нельзя. Успешные стремления современных русских умов к высшей критике, по всем областям умственной жизни, могут обещать именно для России будущее, богатое развитие ее художников-мыслителей...»

(«Опера и ее новейшее направление в Германии»)

«Оперы М. И. Глинки, как создания высокохудожественные, как произведения единственного, до сих пор, русского гениального музыканта, дают обильное поле для критических исследований, со всех возможных сторон. Целая теория «народности» в оперной музыке должна опираться на произведения Глинки, как на краеугольный камень. Все будущее развитие музыкального искусства в России тесно связано с партитурами Глинки..,»

(«Жизнь за царя» «Руслан и Людмила»)

«...От Глинки... я лично слыхал: «создаем не мы; создает народ; мы только записываем и аранжируем». В таком смысле вся опера «Жизнь за царя» только «аранжировка» из русских песен и польских мазурок; «камаринская» только «аранжировка» простонародного плясового напева. Но точно в таком же смысле, не забудьте: и оперы Россини только аранжировки из итальянских простонародных мотивов; квартеты Гайдна и многое в симфониях Бетховена — всё только аранжировки плясок да песен.

...[«Арагонская хота»] замечательна еще и с той стороны, что окончательно разрушает квасно-патриотический взгляд иных русских музыкантов, требующих от себя и от других служения русской музыке непременно «русскими» мотивами, исключительно музыкой в русском духе на русские сюжеты. Глинка, — создав русский оперный стиль, основав своею деятельностью целую школу русской драматической музыки, доказал своим примером также, что художник, ни мало не отрицая своего происхождения, своей

внутренней народности, имеет полное право избирать темы и сюжеты для своего искусства — где ему вздумается, в полной свободе...»

(«Первый и второй концерты Дирекции императорских театров»)

«Гармоническая обработка всегда присуща и народу, который любит петь свои песни не в один голос, а в несколько голосов, разом, с хорами и довольно самостоятельными, контрапунктическими, по счастливому музыкальному инстинкту.

Даже в тех песнях, где народ поет не хором, а единичными голосами, видоизменения самой мелодии, ее варианты, всегда чрезвычайно разнообразные, своими оттенками дополняют мелодическое значение песни и, выставляя выпукло то один, то другой интервал, в самом напеве, поясняют самим делом его гармонический склад...»

(Из статьи «Музыка южно-русских песен»)

«Публика наша — по своей любви к правде и по здравой, ничем не испорченной чуткости ко всему честному в искусстве, первейшая публика в свете».

(«Дебюты г-жи Шредер и г-жи Платоновой в опере «Жизнь за царя»)

«...Для истинного критика искусства первое условие: созерцать предмет в его целости, в его полном организме, судить об этом организме и его условиях, сравнительно с требованиями века, современного произведению, и с требованиями нынешними. Будущность искусства для истинного критика не может оставаться закрытою или представляться в ложном свете. Как Янус древних римлян, критик искусства окидывает верным взглядом и то, что было, и то, что будет. Антипрогрессист критиком быть не в состоянии...»

(«Жизнь за Царя» и «Руслан и Людмила»)

М. А. Балакирев:

«Дорогой Николай Андреевич!

Географическое общество, не довольствуясь изданием одноголосных сборников русских песен, возымело намерение собрать из имеющихся записанных 750 песен наилучшие 100 и издать их с образцовой гармонизацией. Для такого великого дела — поддержания нашей музыкально-народной чести — мне приходится тревожить музыкантов-художников, стоящих на вершине нашего музыкального искусства, а потому и обращаюсь к Вам с просьбою не отказаться от участия в этом хорошем деле. — Кроме Вас приглашаются Лядов, Ляпунов и никого более...

Но кроме того для нашего маленького музыкального комитета будет предстоять и другая работа: рассмотрение упрощенных сборников (в размере 50-ти песен), которые Географическое общество намерено издать в 2 и в 3 голоса для распространения в учебных заведениях и в солдатских хорах.

Очень обрадуете, если не откажетесь от этого хорошего дела.

Ваш М. Балакирев»

(Письмо к Н. А. Римскому-Корсакову, 18 декабря 1896 г.)

«Кюи в одном из фельетонов своих сказал, что вероятно явится американец, который изобретет машину, сочиняющую итальянские оперы, а я полагаю, что вслед затем будет изобретена машина и для сочинения новых немецких симфоний вроде Макса Бруха, Раффа, Рейнеке и др...»

(Из письма к П. И. Чайковскому, 18 марта 1869 г.)

«В душе у меня родилось много прекрасных чувств, которых не умею пересказать Вам. Тут я почувствовал с гордостью, что я — Русский. — Я в своих немногих произведениях выразил неко-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание