Горький и тема созидательного труда

И. РЫЖКИН

«Основным героем наших книг мы
должны избрать труд, т.-е. человека...»

«Мы должны выучиться понимать
труд, как творчество».

М. Горький —
«Советская литература». —
речь на 1-м съезде
советских писателей.

Воздействие Горького на наше отечественное искусство огромно. В деятельности Горького — великого гуманиста и революционера — нашли свое концентрированное выражение лучшие, наиболее передовые устремления русской культуры конца XIX и первых десятилетий XX века. Эти устремления были воплощены Горьким со всей силой его философского ума, со всей страстью его художественного темперамента. Думы и чувства народа, воссозданные в образах искусства, отчеканенные в лаконичных изречениях, вернулись к народу проясненными, более значительными, возросшими в силе и глубине воздействия.

Горький представительствовал великий народ, великую эпоху. В этом — первопричина его воздействия на наше отечественное и все мировое искусство. В этом — объяснение той общности, которую мы находим у Горького со многими современными ему художниками. Творчество каждого значительного художника несет в себе (прямо или косвенно, более открыто или более завуалированно) отклик на запросы своего времени; и у современников Горького — даже очень далеких от него по своему творческому облику и мировоззрению — мы находим этические и творческие идеалы, созвучащие идеалам Горького.

В глубокой приверженности к гуманистическим идеалам сказывается, к примеру, общность Горького и Танеева. Гуманизм — понятие настолько широкое, что как будто служить объединяющим признаком оно не может. Но в конкретных условиях европейской культуры начала XX века, когда жизненно-важные для художественного творчества гуманистические принципы отрицались все большим и большим количеством художников, верность этим принципам приобретала особое значение, становилась характерным признаком определенного направления искусства и культуры. Среди национальных музыкальных школ всего мира наибольшую верность гуманистическим идеалам показала именно русская музыкальная школа; Танеев был одним из многих гуманистов-музыкантов, деятелей русской музыки рубежа XIX–XX веков. Более того: в те годы он был самым последовательным представителем гуманистических устремлений всей русской музыкальной школы этого времени.

Есть, однако, коренное отличие между гуманизмом Горького и гуманизмом Танеева. Гуманизм последнего спокоен и созерцателен, в нем словно отложился некий итог длительного исторического периода — от Пушкина и Глинки до Чайковского. В этом периоде были

свои бушевания, но в творчестве Танеева, как в коде, этот период завершился кристаллически ясно и устойчиво. Гуманизм Горького — активно устремленный, воинствующий гуманизм. Здесь отличие не только в индивидуальном стиле двух художников. Здесь различие коренное, принципиальное. С Танеевым уходил с исторической арены русский классический гуманизм предоктябрьского периода. С Горьким на историческую арену пришел гуманизм ленинско-сталинской эпохи, гуманизм научного социализма, гуманизм революционного пролетариата. Этот гуманизм нес в себе великую любовь и великую ненависть. Силу этой ненависти, проявившуюся в образах музыкального искусства, мы вновь ощутили в наше время, слушая «Александра Невского» Прокофьева (сцена в Пскове), его же «Семена Котко» (казнь матроса, сумасшествие Любки, поджог села), 7-ю симфонию Шостаковича. Эта ненависть к силам мрака и разрушения, к каннибализму XX столетия — чувство, завещанное Горьким, с Горьким утвердившееся в советском искусстве. Оно так сильно потому, что в его основе любовь к всходам весны и плодам осени, к живописи Леонардо и поэзии Пушкина, любовь к человеку — садовнику и строителю, любовь к созидательному труду. «...Не умея ненавидеть, невозможно искренне любить...» — говорил Горький.

Было бы неверно полагать, что художникам прошлого была неизвестна социально-этическая ценность труда, — труда, создавшего человечество, облагораживающего человека. Желая прославить Петра Первого, Пушкин писал:

То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.

Во второй кантате Танеева звучат гордые и мудрые слова:

Мне нужно сердце, чище злата,
И воля крепкая в труде...

В этих словах — сущность танеевских устремлений, о творческом воплощении которых великолепно сказал А. Луначарский: «Как строители... мы дождемся еще великих песен о строительстве и о согласии народов, но пока не только в русской музыке, но, может быть, и в мировой мы с трудом найдем песни такой глубокой, содержательной и строительной мудрости, как те, какими подарил нас Танеев».

Но все же тема творческого труда, труда осмысленного и преобразующего землю, — тема, особо характерная именно для Горького. Свойственная ему, как художнику определенной индивидуальности, она в то же время типична для него, как для художника ленинско-сталинской эпохи, когда труд стал «делом чести, доблести и геройства».

Естественно было ожидать, что тема созидательного труда займет большое, почетное место в творчестве советских композиторов, что на ее основе возникнут произведения, достойные этой гордой и высокой темы. Это ожидание не оправдалось, — и не потому, что советские композиторы прошли мимо этой темы. Наоборот. Живой интерес к ней, стремление дать ей художественное воплощение характеризуют творчество многих композиторов, особенно в период «становления» советского музыкального стиля (20-е годы и начало 30-х годов).

Однако во многих случаях попытки музыкального воплощения темы созидательного труда свелись к наивному воспроизведению ритмического характера рабочего процесса, к отвлеченно-аллегорическому

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Горький и тема созидательного труда

И. РЫЖКИН

Содержание