Выпуск № 4 (99) | 1946 - страница 34

нений не особенно долюбливает. Пока до свиданья. Корректуру, пожалуйста, пришлите.

Ваш А. Глазунов

Сергиево 16 июля 1889 г.

1. «Mèditation», — пьеса для фортепиано, была напечатана в № 4 журнала «Артист» в декабре 1889 года.

[№ 18]

Дорогой Семен Николаевич!

Беляев еще не получал ответа из Парижа и, вероятно, во вторник получит. Тогда дело с брошюрой решится. Что же касается моей вины, то я постараюсь поправить ее, выслав Вам журналы (музыкальные) «Le Monde musical», где меня ругают, «Le progrès Artistique», где о нас восторженная статья, и «Ménéstrel», где нас хвалит очень компетентное лицо, но последн[ий] Вы получите не раньше недели. На всякий случай вышлю Вам «Le Monde illustré», где наши портреты. Нельзя ли Вам написать статью более пространную, так чтобы в первой книжке появилось только начало ее? Беляев обещается к 1 августа выпустить книжку или иметь все рецензии здесь. Во всяком случае, когда кончите работу, то пожалуйста верните рецензии¹.

Русского названия пьесы я не могу придумать, Meditation — не удобопереводимо; что же касается посвящения, то если нельзя сохранить его по-русски, то перевести A M-me Artziboucheff, а то Annette плохо звучит и мне не нравится.

Вы наложили на меня порядочный труд, задав мне описать картину концертов. Я боюсь, что не справлюсь. Не знаю, читали ли Вы заметки Франко-Русса в Новостях? Их было 3. Там всё описано довольно верно и обстоятельно. Автор высказывает там общеизвестные мнения и личные — известных лиц. Для меня, как я Вам уже писал, чуть ли не самое лучшее воспоминание составляют наши сношения с музыкантами оркестра. С самых первых 2-х репетиций Корсаков пришелся им по вкусу. Эти две репетиции происходили в маленькой зале и на них посторонних не присутствовало. С самого начала музыканты были очень внимательны. Начал Р[имский]-К[орсаков] с Антара, после 2-й, 3-й и 4-й части, музыканты сильно хлопали и стучали смычками. Отмечу очень милую черту: гг. музыканты сами предложили не делать на всех репетициях антракта, чтобы не терять времени. Оркестр хороший, прекрасно всё схватывает. что у них ни потребуешь.

Сам Колон — дирижер и директор оркестра — не мог присутствовать на первых репетициях по болезни; но, несмотря на его отсутствие, в оркестре царил порядок (в администрации была кой-какая халатность, которая должна быть более приписана случаю, так что не стоит распространяться об этом). На последних репетициях 1-го концерта присутствовали Бурго-Дюкудрэ, Делиб, Массне и др[угие] музыканты и любители. Почти все говорили, что появление русской музыки в Париже — праздник для них. Бурго-Дюкудрэ сидел отдельно и слушал с партитурой моего Разина и после всего прослушанного сказал, что он Enthousiaste! Присутствовавшие подтвердили, что они никогда не видали Бурго так увлеченным. Делиб слушал также с большим интересом, восторгался Антаром, говорил «какое у Р[имского]-К[орсакова| тонкое чутье, тонкая инструментовка» и в этом роде. Больше всего нравились вообще Антар, мой Разин, Средняя Азия (повторена). Один из присутствовавших — Мессаже — восторгался Чухонской фантазией и высказал мнение, что он удивляется способности и уменью русских оркестровать. Про увертюру Балакирева сказали, что она несколько деланна. Но вообще личность Балакирева за сборник песен пользуется громадным уважением.

Чайковский в один голос был признан не русским композитором, а космополитом. Кюи, к сожалению, также, как я ни защищал его (об этом Вы или не пишите или же как-нибудь упомяните вскользь). В душе я считаю Кюи не русским по характеру музыки, но с взглядами и манерой письма, сложившимися под влиянием кружка Балакирева — русского. Вообще репетиции носили тот же характер, как в Питере. С нами все желали знакомиться, говорили нам только приятности. 1-й концерт прошел очень удачно. Когда Р[имский]-К[орсаков] вошел на эстраду, аплодисментов не было; но и тамошних капельмейстеров французы встречают без хлопанья. В течение концерта Р[имскому]-К[орсакову] все-таки аплодировали, а на 2-ом концерте его появление было уже встречено горячими аплодисментами. Как видите, Р[имский]-К[орсаков] уже успел, имея имя, расположить французов в свою пользу. Об этом писала между прочим газета «Фигаро», называя его симпатичным и высказывая желание видеть Р|имского]-К[орсакова] опять в Париже. — В день 1-го концерта было заседание в консерватории и из-за этого не могли прийти многие композиторы, как Делиб, Массне, Тома (прислал извинительное письмо). Бурго присутствовал, сидел с партитурой и высказал мнение, что никогда не присутствовал на концерте, на котором бы публика досиживала до конца, как на нашем. Значит, публика «не скучала», как было написано в «Новом Времени».

Из высокопоставленных лиц присутствовала жена президента, которая просила передать через одного критика извинение мужа, который не мог присутствовать по болезни. Исполнение было порядочное.

Увертюру к Руслану, Среднюю Азию, Стеньку сыграли хорошо. Лавров² был в ударе, как и на втором концерте. В антрактах к нам приходили многие, пожимали руки, говорили разные любезности и т. д. Р[имский]-К[орсаков] был в духе от всей этой обстановки. На последних репетициях 2-го концерта также присутствовали почти те же, как и в 1-м концерте. Делиб очень одобрил 1-ую часть моей симфонии, Andante тоже многим нравилось. На репетиции вещи шли неважно и присутствовавшие советовали Беляеву сделать еще репетицию, 5-ую по счету, но он отклонил. Вообще в нас принимали участие. Музыканты вели себя прелестно. На этих репетициях присутствовал сам Колон, выздоровевший, который сделал мне несколько технических замечаний и сказал, что очень доволен Р[имским]-К[орсаковым], как дирижером, хвалил его за уменье пользоваться временем и т. п. Очень может быть, что лично Колону многое не нравилось, но он всё-таки поддерживал выгодное мнение окружающих. На 2-ом концерте народу было больше, чем на первом, считая с даровыми, и я думаю, что было около 3000, тогда как Трокадеро вмещает около 5000.

2-й концерт с внешней стороны я считаю торжеством для русской музыки. Выдающиеся музыканты, сидевшие в ложах, переглядывались между собой, улыбались от радости, слушая нашу музыку. В 1-ом ряду сидел один композитор «Пуньо»³, который просто бесновался, слушая мою симфонию, Лаврова, Каприччио и др., неистово хлопал, кричал браво и обращал тем на себя внимание. Исполнение Лаврова концерта Р[имского-К[орсакова] было прерываемо горячими хлопками, что ему придавало больше смелости. В публике замечалось какое-то волнение, по его адресу посылались одобрения, которых Лавров не слыхал в России. Все газеты похвалили Лаврова и он теперь имеет имя в Париже. Как мне передавали, Лавров пленил французов простотою в исполнении, тогда как другие побеждают изысканностью.

Понравилась французам «Лысая гора», танцы Бородина; во время исполнения танцев из «Игоря» я сидел в ложе Массне, который сознал превосходство Бородина над собой, что я считаю со стороны такого избалованного славой человека, как Массне, фактом значительным. Массне поставил ниже другого Scherzo Лядова, согласившись всё-таки, что середина его хороша; этюд Блуменфельда он нашел хорошо сделанным, но про содержание его сказал, что это «une musique d‘un autre pays». Вообще французы одобрили сочинения с русским характером; остальные они называли космополитичными. Несколько молодых музыкантов и любителей обещали нам, что они похлопочут, чтобы в нынешнем сезоне у Ламурё или др[угих] были бы исполнены русские сочинения.

Мне кажется, что увлечение французов нашей музыкой искренно. Я был в гостях у композитора Форе, где присутствовали молодые музыканты, которые во время исполнения Аитара в 4 руки на фортепиано подпевали темы и средние голоса, совсем наподобие братьев Блумеифельдов⁴.

На втором концерте на меня приятно подействовало присутствие нескольких русских. Между прочим были Сребдольский, Пухальский (не знаю, знакомо ли Вам имя первого? он музыкант-дилетант, сочиняет à la Schumann). Если к этому прибавить, что Колон пригласил весною Р[имского]-К[орсакова] на 2 концерта (только это секрет и писать об этом официально нельзя), то это всё, что я могу Вам сообщить. Итак, постарайтесь найти № «Новостей» после 17/29 июня⁵ дней через 5–6, остальные две рецензии предыдущие я нашел у себя и посылаю Вам. Сегодня я собираюсь окончить сюиту Кюи и приступлю к инструментовке своего «Моря». Может быть, мы с Вами скоро увидимся: мой папаша собирается в Крым, а я еду с ним в качестве провожатого. Если это случится, то не раньше 15 августа. Ну, прощайте и простите меня.

Преданный Вам

А. Глазунов

24 июля 1889 г.

Сергиево.

1. В № 1 журнала «Артист» была напечатана статья С. Н. Кругликова — «Два русских концерта на Парижской выставке». Кругликов отмечает в ней, что статья написана на материале парижских журналов и газет, трех корреспонденций из Парижа Франко-Русса, напечатанных в петербургских «Новостях», и письма Глазунова. Нет сомнения, что Кругликов ссылается именно на это письмо.

2. Николай Степанович Лавров (1854–1928) — пианист, профессор Петербургской консерватории.

3. Стефан Рауль Пюнью (1852–1914) — композитор и известный пианист.

4. Феликс и Сигизмунд Блуменфельды.

5. Два русских концерта на Парижской выставке состоялись 10/22 и 17/29 июня 1889 года.

Программа 1-го концерта:

Глинка — Увертюра к опере «Руслан и Людмила»

Бородин — «В Средней Азии»

Чайковский — Allegro из 1-го концерта для ф-но с оркестром

Римский-Корсаков — «Антар»

Балакирев — Увертюра на русские темы

Даргомыжский — «Чухонская фантазия»

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание