Л. Николаева к антихудожественным результатам. Он сохраняет мудрое равновесие между требованиями научного принципа и артистическим чувством меры. Вернее: его научный принцип артиста-педагога включает в себя требования, диктуемые художественными образами. Ясный позитивный ум, твердая воля, личное обаяние привлекают к Николаеву одаренную молодежь.
В. Софроницкий
Мы остановим внимание читателя на двух исключительных пианистах-музыкантах, вышедших из школы Л. Николаева — на В. Софроницком и М. Юдиной. У обоих за плечами большой стаж концертной деятельности, оба состоят профессорами лучших советских консерваторий: ленинградской (Софроницкий) и московской (Юдина). Оба усвоили принципы школы Л. Николаева, давшей им почти безграничное владение инструментальным аппаратом и выразительными возможностями фортепиано. Но никогда сами принципы этой школы не порабощают их.
В. Софроницкий
И Софроницкий, и Юдина — сходные и притом крупные творческие индивидуальности. Как для Юдиной, так и для Софроницкого характерно внутреннее горение, полное «слияние» исполнителя с исполняемым произведением, цельность и органичность интерпретации. Оба поражают убежденностью своих толкований, у обоих исполняемые произведения воссоздаются каждый раз заново и звучат по-новому.
У обоих артистов отсутствует заранее созданная схема. Напротив, их игре свойственно тревожное, беспокойное начало. Несмотря на большую, углубленную предварительную работу этих художников, слушатель никогда не бывает уверен в том, что исполнение знакомого произведения не выявит чего-то необычайного — будь то яркий, талантливый штрих или... гримаса.
В особенности неровна игра М. Юдиной. Эта превосходная артистка обладает, казалось бы, всеми качествами, обеспечивающими правильное толкование исполняемых произведений. Ее «чистокровная» музыкальность, уверенное мастерство, властность, с которой она ведет за собою слушателя, безукоризненный и доброкачественный пианистический аппарат, разнообразие средств выразительности, обширные познания в области музыкальной литературы — от Баха до наших дней, — почти безграничный репертуар, наконец, серьезность и страстность натуры, откликающейся на все живое — это редкое сочетание качеств, необходимых советскому пианисту, не всегда, к сожалению, дает нужные результаты.
Кто слышал в исполнении Юдиной клавирную токкату Баха или концерт Моцарта, тот убедился в том, что ей удается совершенная передача произведений классицизма XVIII в. Ее Бах рожден суровым сознанием, насыщен мыслями о человеке, его труде, борьбе. Философское содержание баховской лирики выражено в этих бесконечных, тоскующих и умиротворенных мелодиях, в этих исступленных вздохах и мольбах, в этом голосе
Д. Шостакович
фанатичной веры, в твердой поступи фуги...
Моцарт в исполнении Юдиной дышит жизнерадостностью, незабываемой прелестью. Полные «округлые» звуки, четкая, дробная беглость, ясность, свет — все пленяет воображение, все выражает полноту чувства. Перед нами — подлинная классика, с ее зарождающимися бурями и утверждением жизни.
Своей страстной музыкальной «проповедью» Юдина может убедить сотни слушателей. Ее искусство рождено фанатизмом художественной веры. Пафосом убежденности полны ее интерпретации новой музыки. Но иногда этот большой талант впадает в досадные искажения. Невозможно забыть, до какой степени произвольно и просто неверно артистка исполняла — в этом случае всегда одинаково — 17-ю (d-moll’ную) сонату Бетховена... Порою представляется, что пианистка одержима каким-то злым началом, составляющим полный контраст с характером ее музыкального таланта.
В течение последних нескольких лет пианистка горячо отдалась пропаганде советской музыки и педагогической работе. Мы вправе ждать от нее и подлинного овладения той всесторонне глубокой, объективной и ясной интерпретацией, к которой можно приложить высокое название советского пианистического стиля.
Иначе складывается облик другого замечательного представителя пианистической школы Л. В. Николаева — Владимира Софроницкого.
За полтора десятка лет концертной деятельности артист значительно расширил свой репертуар: но это расширение коснулось скорее количества произведений, нежели их стилистического качества. За долгие годы интенсивного роста художественные задачи и цели Софроницкого в основном почти не изменились. В кругу Шумана, Шопена, лирического Листа, нежного и пламенного Скрябина пианист пребывает уже давно. Давно известные исполнения его любимых произведений неизменно волнуют слушателя и сейчас.
Софроницкий превосходит других пианистов концентрацией, выработанностью артистической эмоции, постоянством своих музыкальных привязанностей. Он предпочитает субъективную сторону исполнительского искусства; в ней — его сила.
Один из авторитетнейших музыкальных деятелей страны, К. Н. Игумнов, назвал творчество Софроницкого «волнующим», «полным тревоги». Это верное определение вскрывает самую сущность игры артиста. Софроницкий принадлежит к тому редкому типу исполнителей, чья интерпретация является подлинным творческим актом. Подобно тому как композитор создает музыкальное произведение, ранее не существовавшее, так артист дает жизнь новому толкованию произведений, им исполняемых. Это не значит, что такого рода исполнитель не уважает авторского текста. Это говорит
-
Содержание
-
Увеличить
-
Как книга
-
Как текст
-
Сетка
Содержание
- Содержание 8
- Симфония памяти С. М. Кирова 11
- Об интонациях массовых песен 17
- Народные песни горцев Восточной Грузии 28
- «Царь Максимилиан» 38
- Советские школы пианизма. Очерк 4: Школа Леонида Николаева 50
- Воспитание вокалиста 58
- Конференция о советской опере 63
- «Гдовская старина» в Московском театре народного творчества 67
- Музыкальная жизнь Армении 70
- Хроника 78
- Книга о Балакиреве 79
- Произведения клавесинистов под редакцией А. Юровского 80
- Музыка фильма и ее «теоретики» 89
- Новые издания 97
- «Откровение» г-на Шеринга 98
- Музыкальная жизнь за рубежом 100
- Письмо Артура Онеггера 105
- «Гимн труду» 106
