Выпуск № 7 (70) | 1939 - страница 8

нанты в миноре мы можем найти в творчестве многих композиторов (Мясковский, Кабалевский и др.).

Гармонический язык симфонии прост, ясен, но не очень ярок и самобытен. Гармония Мурадели несколько бесцветна и порой слишком «традиционна». Хотелось бы, чтобы в своих последующих произведениях Мурадели проявил большую ладовую изобретательность, большую гармоническую смелость.

Вано Мурадели

Оркестровка симфонии обнаруживает влияние Чайковского. Ее характерные черты — контрастное противопоставление одной тембровой группы — другой и большая четкость, ясность функций каждой группы, каждого инструмента. Мурадели явно избегает смешения тембров, которое было так свойственно Шуману и совсем несвойственно Чайковскому.

Мурадели охотно упрекают в излишнем пристрастии к tutti. Так, С. Шлифштейн пишет о симфонии в газете «Советское искусство», что создается впечатление «будто оркестр (особенно в первой части) работает безостановочно, все инструменты участвуют в изложении и развитии мыслей». Однако, мне кажется, что обилие tutti является результатом дефектов не оркестровки, а формы симфонии. Дело в том, что в упомянутой Шлифштейном первой части — слишком много кульминаций. Кульминация же, естественно, требует звучания если не всего оркестра, то по крайней мере большей его части.

Чрезмерное обилие кульминаций — результат неумения экономить свои силы. Существуют произведения, развитие которых протекает инертно, вяло, замедленно. В симфонии Мурадели мы наблюдаем противоположную картину. Композитор сразу же дает такое напряжение, такой разгон, что в дальнейшем ему очень трудно достичь еще большей драматической силы.

Обращусь снова к первой части. Уже медленное вступление заключает в конце большую кульминацию (на главном лейтмотиве). Главная партия изложена в трехчастной форме, с так называемой «динамической» репризой. Эта реприза является второй по счету кульминацией первой части. Конструктивно начало экспозиции напоминает экспозиции последних симфоний Чайковского. Но Чайковский после кульминационного проведения темы главной партии непосредственно переходит к побочной партии. Мурадели же дает длинную связующую партию, в конце которой имеется третья кульминация (опять на главном лейтмотиве). Экспозиция заканчивается четвертой кульминацией — все на той же вступительной теме. На ней же основана пятая кульминация — в конце разработки — и шестая — в конце первой части.

Кульминаций бесспорно в симфонии слишком много. Но это еще полгоря. Хуже то, что все они (за исключением второй) похожи друг на друга. Все они основаны на одной и той же теме и даже завершаются однотипно (большое crescendo на протянутой гармонии с последующим subito piano). В результате градация кульминационных вершин почти отсутствует. Если бы мы попытались соединить кульминации воображаемой линией, то получилась бы не кривая (как того требуют законы симфонического мышления), а почти прямая. Причиной этого важного недостатка является чрезмерная творческая расточительность композитора.

Помимо уже отмеченных мною дефектов, можно еще указать на наличие в некоторых эпизодах излишней аффектированности, «оперности» (второй раздел побочной партии первой части, предзаключительная перекличка тромбонов и труб в финале). Наряду с оригинальными, вполне самостоятельными музыкальными мыслями в симфонии есть явные «воспоминания» из Чайковского, Римского-Корсакова, Вагнера.

Все эти недостатки вызваны творческой молодостью автора. Они не могут снизить ту оценку симфонии, которая была дана мною в начале статьи. При всех своих крупных и мелких недочетах, симфония памяти Кирова — произведение глубокое, художественно-яркое, подлинно-советское. Слушая его, хочется сказать: «Да, эта музыка говорит о нашей эпохе, о наших людях. Она действительно выражает те мысли и чувства, которыми живет наш народ, и потому она глубоко народна».

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Вано Мурадели

Содержание