Позвольте, возразят нам, литературность изложения есть весьма желательное, но не обязательное качество научной работы. Допустим, что так. Но соблюдение элементарных грамматических правил обязательно для любого печатного труда. К сожалению, и с этими правилами Ливанова обращается весьма бесцеремонно: «Уже из сравнения этих перечней не трудно будет заметить, какие тенденции к изменению тематики кантов наметились к середине века и какое огромное развитие они (кто? — канты или тенденции?) получили к концу его» (чего? — века или развития?) (стр. 251). «Пение, чтение и возгласы дьякона смешались в какой-то варварский хаос, образовав «ансамбль», подобные (??) которому вряд ли когда-либо существовали в истории» (стр. 57).

«На самом деле здесь не было, конечно, поступательного движения — и только; здесь было лишь медленное, затрудненное движение вперед» (стр. 227).

Последняя фраза является не только грамматической, но и логической несообразностью.

А чего стоят такие стилистические и грамматические перлы как: «замкнуто-победоносный» (стр. 52), «полуслучайные музыкальные номера» (стр. 41), «сам по себе быт дворца “возвеличивается” и “размеривается” (стр. 168), «свои своеобразия» (стр. 39), «индивидуализм их как слушателей словно молчал» (стр. 152) и т. д.

Все вышеприведенные примеры (количество их легко умножить) показывают, что Ливанова имеет весьма «своеобразное» представление о русском языке, его грамматике и синтаксисе.

Подведем некоторые итоги. В книге Ливановой искажена историческая перспектива развития русской музыки. Роль народного искусства сведена на нет. Чрезмерно преувеличена роль церкви и западноевропейских «немецких» влияний. В книге много противоречивого и неточного. Анализ музыкальных образцов — весьма поверхностный и формальный. Интересные фактические материалы тонут в море мелочных подробностей и крохоборчества. «Научные обобщения» Ливановой — как мы видели — не выдерживают никакой критики.

Читая эту книгу, невольно вспоминаешь ироническую характеристику подобной «учености», данную Гегелем: «Ученый это тот, кто знает множество бесполезных вещей». Но в книге Ливановой много не только бесполезного, но и вредного.

Как можно квалифицировать эту работу? Вопрос, увы!, запоздалый — она уже квалифицирована в Московской государственной консерватории как... докторская диссертация! Остается лишь удивляться снисходительности требований, предъявляемых к доктору музыковедческих наук! Достойны удивления также и появившиеся «критические» отзывы. Взять хотя бы статью проф. К. Кузнецова в «Советском искусстве» (от 28 января 1939 г.): К. Кузнецов умудрился отыскать в книге Ливановой «дух подлинного историзма» и «прекрасный литературный стиль»! В другой рецензии (в «Советском музыканте», многотиражке Московской консерватории, от 1 декабря 1938 г.) К. Кузнецов характеризует этот труд как «высоко-ценный вклад в историю русской музыкальной культуры..., как яркий, талантливый шаг молодого научного работника»! Непонятны соображения, которыми руководствовался проф. Кузнецов в этой дифирамбической оценке. Во всяком случае она никак не соответствует истинному положению вещей.

Непонятно и другое. Ливанова является, как известно, профессором Московской консерватории, Не будем гадать о том, каким образом из-под профессорского пера появился подобный опус. Но, по всей вероятности, ее книга рекомендуется студентам-историкам в качестве «ценного пособия» по истории русской музыки. Почему же до сих пор историко-теоретический факультет консерватории не разглядел грубейших ошибок Ливановой? Почему он не по.мог молодому ученому исправить эти ошибки? Почему, наконец, он не оградил студентов от повторения и усвоения этих ошибок? Ведь это — прямая обязанность историко-теоретического факультета столичной консерватории!

Все эти факты еще раз подтверждают абсолютную правильность указания «Правды» на «слабость теоретической подготовки музыкантов» (передовая от 16/XI 1938). Только этой слабостью теоретического музыкознания и можно объяснить появление подобных псевдонаучных, путаных и вредных работ.

Но объяснить — мало. Необходимо обратить самое серьезное внимание на научную деятельность историко-теоретических кафедр наших консерваторий, необходимо принять все меры, чтобы эта деятельность полностью отвечала требованиям бурно растущего творчества народов СССР, требованиям и задачам подлинного марксистско-ленинского искусствознания.

А. Альшванг

Новая книга Ромена Роллана о Бетховене ¹

Уже около полувека великий французский писатель-гуманист Ромен Роллан пытливо изучает Бетховена — его жизнь, его личность, его творчество. Еще в «Жан-Кристофе» явственно проступает страстное увлечение писателя Бетховеном: молодой композитор Кристоф, носитель моральной идеи романа, — это Бетховен эпохи империализма, или выражаясь словами самого Роллана, «поколения, скошенного империалистической войной».

Этому поколению европейской интеллигенции Р. Роллан посвятил свою работу — «Жизнь Бетховена». Небольшая книжка — в 80 страниц — вышла в 1902 г. и создала писателю мировую славу. Нельзя не любить этой полной поэтического вдохновения работы.

В результате дальнейшей упорной работы над наследием великого немецкого композитора появилась новая книга: «Бетховен и Гёте» — исследование в форме увлекательного повествования, основанное на тщательном изучении первоисточников (частью не изданных), полное тонких психологических анализов и новых выводов.

_________

¹ Romain Rolland, Beethoven. Les grandes époques créatrices. Le chant de la résurrection. Edition originale, Paris, Sablier, 1938.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

А. Альшванг

Новая книга Ромена Роллана о Бетховене 1

Содержание

Новая книга Ромена Роллана о Бетховене ¹