Выпуск № 10 (39) | 1936 - страница 42

очередного ночного приключения Дон-Жуана; мы чувствуем его негодование, вызванное необходимостью «плохо есть и мало спать» на службе у Дон-Жуана, его зависть к Дон-Жуану («там с красоткою уснули, а я стой на карауле»). Его пыл, впрочем, быстро остывает: как только в доме Командора раздается шум, Лепорелло прячется в кусты. Во время сцены Донны-Анны и Дон-Жуана он искренне наслаждается «ловким» поведением своего барина. Но при появлении Командора Лепорелло думает уже только о том, чтобы удрать, а заключительная страница терцета передает нам его полные страха размышления о последствиях, которые может иметь смерть Командора.

Если в этом терцете Моцарт дает нам яркое представление об основных чертах образа, то во второй картине оперы, в знаменитой арии Лепорелло, облик слуги Дон-Жуана уже обрисован совершенно законченно. Лепорелло со свойственной ему наглостью читает ДоннеЭльвире составленный им список возлюбленных Дон-Жуана; причем, не довольствуясь одними «цифровыми данными», он, смакуя и наслаждаясь успехами своего барина, подробно описывает разнообразные вкусы Дон-Жуана. Следует подчеркнуть, что разнообразные краски и приемы,, использованные Моцартом в этой арии, не только иллюстрируют то, о чем рассказывает Лепорелло, но прежде всего характеризуют самого автора «списка» и его отношение к подвигам Дон-Жуана.

Лепорелло — трус, и в изображении этого его свойства Моцарт достигает виртуозного мастерства: в секстете сцены у кладбища, в дуэте с Церлиной, в сцене на кладбище и в сцене появления статуи щедро разбросаны яркие, глубоко реалистические детали красочной характеристики Лепорелло.

Отношения Дон-Жуана и Лепорелло показаны (помимо ряда речитативных сцен) в веселом и живом G-dur’ном дуэте, в котором Дон-Жуан уговоривает Лепорелло не обращать внимания на то, что он Пытался свалить на него вину за обольщение Церлины: «Не будь же глупым, глупым, глупым, ведь я шутил», — говорит Дон-Жуан; «Я этих шуток, шуток, шуток не оценил», — отвечает Лепорелло, имитируя интонации Дон-Жуана, и решительно отказывается продолжать свою службу у «севильского обольстителя». Однако намерения его быстро меняются при виде денег, которые ему предлагает Дон-Жуан, и «добрые отношения» восстанавливаются.

На протяжений всей оперы Лепорелло не только активно участвует во всех важнейших событиях, но — что самое главное — своей комичной фигурой и меткими, насыщенными юмором в духе Санчо Пансы замечаниями он придает этим событиям новую своеобразную окраску. И в этом — огромное функциональное значение этого персонажа для сценического раскрытия моцартовской музыки. Таков, например, диалог Дон-Жуана и Лепорелло, непосредственно следующий после сцены смерти Командора («Кто же убит? вы или старик... Ловко! одним ударом двух зайцев убили — папашу на тот свет отправили и дочку получили» и т. д.), или «философская» реплика Лепорелло в первом терцете с Эльвирой: «Он сотням предлагал такое утешение» (после слов ДонЖуана: «Ох, бедняжка! утешить бы ее в таком мучении!»). В секстете третьего действия напряженная, лирическая музыка сменяется полно и широко звучащим Es-dur’ным Allegro, как только вместо мнимого ДонЖуана в центре события оказывается комичная фигура на смерть перепуганного Лепорелло: наконец, в сцене появления статуи дрожащий от страха Лепорелло забирается под стол и оттуда подает свои «остроумные» советы Дон-Жуану.

Лепорелло — тот персонаж оперы, в котором, как в фокусе, сходятся комические и лирико-драматические линии оперы; умелая сценическая организация поведения Лепорелло есть необходимое условие для правильной интерпретации «dramma giocoso» Моцарта.

Познакомившись со всеми окружающими Дон-Жуана персонажами, обратимся теперь к главному герою оперы и попробуем определить его место среди многочисленных портретов «севильского обольстителя», которые оставила нам литература XVII–XIX вв. В одном из первых изданий моцартовской партитуры помещена гравюра, изображающая юношу, почти мальчика, которого схватила за руку закованная в латы фигура. И действительно, моцартовский Дон-Жуан прежде всего очень молод, и дерзкая самоуверенность, с которой он ведет себя в ряде эпизодов оперы, скорее является результатом мальчишеского задора, а не хладнокровным поведением опытного, все уже в жизни испытавшего соблазнителя и дуэлянта. Его первые слова, обращенные к Донне-Анне, звучат в музыке весело и задорно: проникнув к ней в комнату, он уверен, что сумеет скрыться под покровом ночной темноты и чрезвычайно доволен результатами своего приключения. В сцене с Командором (первое действие) Дон-Жуан — надо отдать ему справедливость — показывает себя с лучшей стороны: он не хочет драться с Командором и не хочет потому, что понимает всю безнадежность этой борьбы для Командора. Только повторные оскорбления, которые бросает ему Командор, обвиняя его в трусости, заставляют Дон-Жуана обнажить шпагу. Музыка прекрасно передает нам гневные, оскорбительные слова Командора и короткие, сдержанные реплики Дон-Жуана. В неожиданном forte оркестра с его стремительной нисходящей гаммой и последующими медленными, почти торжественными в своей заглушенной звучности аккордами, сопровождающими последние слова Дон-Жуана Командору («К смерти готовься, недолго ждать»), ясно чувствуются и обреченность Командора и вся драматичность, которую неожиданно приобрело это ночное свидание Дон-Жуана. Следует дуэль, с исключительной выразительностью отображенная в музыке: быстрые и четкие удары шпаг звучат в стремительных гаммах струнных, внезапно сменяющиеся гармонии как бы соответствуют стремительным движениям противников, уменьшенный септаккорд, обрывающий дуэль и жизнь Командора, и вся заключительная сцена терцета звучат уже с подлинным трагизмом; в той «надгробной эпитафии», которую Дон-Жуан произносит над телом своего умирающего противника, есть и своеобразное благородство и подлинная эмоциональность.

Вторая картина оперы показывает нам Дон-Жуана с новой и чрезвычайно существенной стороны: все его взаимоотношения с Донной-Эльвирой как в этой сцене, так и в дальнейшем развитии оперы свидетельствуют о безграничном эгоизме «севильского обольстителя» и о его полном равнодушии к судьбе переставших его интересовать женщин. Для Дон-Жуана существует только то желание, которое он испытывает в данную минуту, и если для его осуществления ему удобно поставить Донну-Эльвиру в глупое и оскорбительное положение или прикинуться опять влюбленным в нее — он, не задумываясь, пойдет на это. Сознательной, нарочитой жестокости во всем этом у него нет; он вообще не задумывается, что будет чувствовать Донна-Эльвира, когда обнаружит себя в обществе Лепорелло, и весело и непринужденно меняется платьем со своим слугой — если это может помочь ему удалить Донну-Эльвиру из дому и этим облегчить себе свидание с ее камеристкой.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание