Выпуск № 3 (32) | 1936 - страница 29

нию атмосферы в среде наших критиков и музыковедов. Музыковедческая секция ССК должна быть переформирована и должна быть заново создана секция советской творческой критики. Необходимо также перестроить и работу нашего журнала. Нужно создать живую, активную редколлегию, в которой должны работать также и композиторы, как живая творческая сила. Журнал «Советская музыка» сделал немало в области критического исследования музыкальнсго наследства. Основные статьи по этим вопросам, напечатанные в «Советской музыке», остаются руководящими. Журнал уделял немало внимания и советскому творчеству в плане выявления тех отдельных положительных черт советской музыки, о которых говорили некоторые выступавшие. Но, нужно прямо сказать, одну из важнейших задач — борьбу с формализмом, с трюкачеством, с фальшью — журнал до сих пор не осилил. Он не боролся по-настоящему с левацким уродством в музыке, ибо то, что в этом отношении делалось (например, разоблачение формализма в творчестве Литинского), носило, в конце концов, спорадический, даже — случайный характер. Эту большую ошибку журнал должен исправить; он должен возглавить борьбу с формализмом и фальшью — борьбу решительную, непримиримую и упорную.

Теперь, как говорится — рrо domo sua. Я не буду останавливаться на выступлении тов. Хавенсона, ибо понять то, что говорил Хавенсон, было невозможно. Умолчу также об остротах Лебединского и Гириниса, заимствованных из собрания Симеонова-Пищика. К ценителям острот этого чеховского героя я не принадлежу. Остается, таким образом, лишь пресловутое обвинение меня Гиринисом — в приверженности к «теории отставания музыки от других искусств». Но по этому вопросу, на совещании музыковедческой секции (20 января с. г.), я показал, что «критика» Гириниса основана, по существу, на недобросовестных передержках. Этот «метод выдергивания» нескольких цитат и сшивания их в «свою концепцию» никогда не может привести к положительным результатам.

Заканчивая, я хочу призвать прежде всего к активной творческой работе, к здоровой критике и самокритике. Самое главное сейчас не в том, чтобы кричать «караул» по поводу той или иной ошибки десятилетней давности, а в том, чтобы, сплотив все лучшие силы нашей творческой интеллигенции, возглавить решительную и упорную борьбу с формализмом во всех и всяческих его проявлениях.

Выступление тов. КЕЛДЫША

Вопрос о борьбе с формализмом впервые ставится так широко. Мы не только не боролись по-настоящему с формализмом, но у нас было даже какое-то преклонение перед формалистическими явлениями. Здесь говорилось о теории «провинциализма» советской музыки. Нет, провинциализм проявляется не в том, что наша музыка недостаточно похожа на западноевропейскую — а в том, что мы чересчур прислушиваемся к тому, что говорят о нас в Западной Европе. Мы боимся «отстать» от буржуазной Европы. Эта погоня за модой носит мещанский характер.

Я хочу остановиться на важном творческом вопросе, выдвинутом «Правдой», на вопросе об ориентации на народное творчество. Мы много раз повторяли это указание, но по-настоящему проанализиро-

вано оно не было. Между тем есть серьезная опасность извращения. Девять лет назад Глебов в книге о Стравинском выбросил якобы знамя обращения к народному музыкальному языку и выдвинул Стравинского именно в качестве такой фигуры, которая будто бы открыла пути к этому новому языку. С этой же точки зрения давалась положительная оценка опере Шостаковича, в которой автор, по существу, является одним из эпигонов Стравинского. Дело заключается в том, чтобы проникнуться духом народного искусства. Горький на 1-м всесоюзном съезде писателей противопоставил образы фольклора, с их колоссальной внутренней мощью, с их здоровой основой, всему последующему буржуазному индивидуалистическому искусству и указал, что фольклор потому отличается такой силой художественного обобщения, что создавался художниками, тесно связанными с народом, живущими его жизнью. Приближение к народному искусству возможно лишь в том случае, если композиторы проникнутся психологией нового человека. Между тем часто композиторы используют музыкальный фольклор чисто внешне. Например, Книппер написал 3-ю и 4-ю симфонии на оборонную тематику, где использовал элементы массовой музыки. В 5-й же симфонии, названной композитором «Лирической поэмой», он говорит обычным устарелым, эпигонским языком. Таким образом, когда композитор захотел в произведении выявить свое внутреннее «я», народный язык оказался для него ненужным. Примеров такой двойственности можно найти немало.

Последний вопрос о критике. Самая страшкая болезнь, которой заражена наша критика, это отсутствие настоящей классовой принципиальности, классовой честности. В 1931 г. Иохельсон, характеризуя расслоение среди композиторов Ленинграда, говорил о переходе Попова «на позиции политической реакции». Два года спустя он апологетически отзывался о симфонии Попова, писавшейся в том же самом 1931 г. Затем он опять выступил с резкой критической оценкой этой симфонии, характеризуя ее как реакционное буржуазно-формалистическое произведение. Что Иохельсон исправил ошибку — это факт сам по себе положительный. Но плохо, если критик способен исправлять ошибки только тогда, когда ему прямо или косвенно на них укажут. К такому человеку доверия быть не может, потому что у него нет чутья партийной линии. Приведу другой, еще более яркий пример. Гринберг в 1928–29 г. выступал как один из апологетов Шостаковича, в 1930 г. он в этом раскаивался, спустя один-два года снова превозносил его, и теперь вторично кается. Как это квалифицировать?

Страшно не то, что тот или иной человек ошибается. Ошибались и Чернышевский, и Добролюбов. Белинский жестоко заблуждался, но он глубоко переживал свои ошибки и умел их по-настоящему преодолевать. Он настойчиво искал истину в одном определенном направлении. Когда же человек чересчур легко отказывается от своих взглядов, потом опять их принимает, потом опять отказывается, — к такому человеку доверия быть не может.

Партия указала генеральную линию развития советской музыки, но она не давала всеобщих рецептов. Есть многое, о чем надо подумать, многое надо проработать.

Критик будет иметь настоящий авторитет только тогда, когда будет по-настоящему принципиально честен, когда у композиторской общественности будет уверенность, что критик действительно защитает свои убеждения.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание