Выпуск № 3 (32) | 1936 - страница 16

Претендуя на сатиру, музыка Шостаковича лишь в вульгарной форме передразнивает внешние стороны отрицательных явлений изображаемой им жизни. Низменные свойства человеческой натуры нашли наиболее яркое отражение в «Леди Макбет». Такое искажение действительности вызвано натуралистическими устремлениями Шостаковича.

Творчество Мосолова в его наиболее характерных произведениях также представляет собою продукт «западничества». Однако оно менее разнообразно и гибко в своей приспособляемости, чем творчество Шостаковича, и выражает в основном одну черту — мертвенный схематизм мысли, отсутствие всякой воли к движению. Когда слушаешь «Завод» или «Туркменские ночи», ощущаешь, что автор оставил из всего богатства выразительных возможностей музыки только тембральную окраску и метрическую повторность.

Иногда говорят: «Мосолов талантлив». Мне кажется, что от большого таланта «Завод» не напишешь. Следовало бы осторожнее вообще обращаться со словом «талант». Нельзя отрывать понятие талантливости художника от социально-этической роли, которую играет его творчество для общества. Человека, воспевающего, пускай в острой форме, отвратительное и уродливое, нельзя назвать талантливым. Это та же острота, которая встречается у болезненно патологических людей; у них недостаток гармонического развития компенсируется остро извращенным ощущением одного какого-либо явления.

Кстати, сейчас вообще много говорят о талантливости Шостаковича. Надо понять, что Шостакович действительно талантлив в своей первой симфонии, этом юношески свежем и живом произведении. В «Носе», в третьей симфонии, в подавляющей части «Леди Макбет», в «Светлом ручье» талант Шостаковича не развивается, а, наоборот, искажается.

Так вот — написать «Завод», каким написал его Мосолов, можно только в том случае, когда ограниченность творческих возможностей композитора совпадает с ограниченностью его художественных замыслов, его идейных стремлений.

Эта «счастливая» гармония здесь налицо, и в этом смысле «Завод» — самое законченное и «совершенное» произведение Мосолова.

Здесь какой-то закон: когда Мосолов хочет быть эмоциональным, он впадает в банальность, в уныние, сентиментальные перепевы (фортепианный и виолончельный концерты).

Безжизненный схематизм фактуры, «гармоническая муть» в романсах на тексты Казина, в «Туркменских ночах», — каким тусклым должен быть взгляд художника на мир, к каким упрощеннейшим функциям должен он его свести, чтобы так отобразить этот мир в своих произведениях.

Стилистически иное мы можем найти в произведениях Фейнберга. Фейнберг— не западник. Его творчество — предельный этап развития русского скрябинизма, лишенный тех объективных (хотя и идеалистических) стремлений, которые все же прорывались в музыке Скрябина.

Разорванность, хаотичность мышления, тематическая инертность — все это выражение до предела замкнутого в себе сознания. Здесь искусство как будто служит еще средством выражения сложных, запутанных ощущении художника, но перестает быть средством связи его с окружающим миром.

Когда я слушаю фортепианный концерт Фейнберга, его сонаты, у меня создается впечатление, что автор силится разорвать связывающие его путы субъективизма и в то же время упивается ими: круг остается замкнутым.

Но справедливость требует сказать, что, привлекая объективный материал в виде народных песен (я говорю о песнях Запада, чувашских песен я еще не знаю), Фейнберг находит новые слова, новые краски. Иной раз не верится, что эти песни писал тот же автор. И нельзя сказать, что эти новые слова неорганичны, фортепианная партия песен глубоко (хотя и будучи остро индивидуальной и порой излишне утонченной) сливается с мелодией.

Надо надеяться, что работа над народными песнями поможет Фейнбергу найти путь к объективному, реалистическому творчеству.

Мне хочется остановиться на течении, которое я назвал бы камерным эстетизмом. Такова значительная часть творчества Александрова и Нечаева в прошлом. Сумеречные, лирические настроения, большая формальная отчетливость и законченность, порой даже светлые ощущения, но все это ограничено «собственной светлицей».

Для этого искусства характерны умеренность, отсутствие ярких светотеней, в сущности, также замкнутость от мира, только не в мятущихся, судорожных переживаниях, а в кротком созерцании своего маленького, огороженного, эстетической перегорсдкой угла. Умеренность этой музыки противоречит задачам социалистического искусства, стиль которого обязательно включает в себя те черты «русского революционного размаха», о котором говорил тов. Сталин, когда определял стиль большевизма.

Должен оговориться: я вовсе не считаю, что Александров и Нечаев (в данном случае) окончательно определились в рамках стиля «умеренного эстетизма». Наше время тем и замечательно, что дает стимул для развития всех художников, имеющих глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать социалистическую действительность.

И Александров и Нечаев (правда, в меньшей степени) создали за последние годы ряд хороших песен (массовых, детских и т. д.), сумев найти в своем творчестве краски для отображения здоровых лирических настроений.

Я указываю на их имена только как на очень типичные в определенном периоде их творчества для указанного стиля.

Меня гораздо больше тревожит, что этот стиль и сейчас еще живуч во множестве вегетарианских сонатин, пишущихся студентами консерватории, и тому подобных сочинений, говорящих о том, что веяние эпохи, ее мощных характеров и страстей слабо доходит до некоторых, увлекающихся до сих пор «малюсеньким эстетизмом» молодых композиторов.

И не только это. Тенденции, о которых я говорил по поводу творчества Шостаковича, Мосолова, Фейнберга, не являются их личным достоянием. Разве молодой и способный Хренников не находится под влиянием слабых сторон творчества Шостаковича, его бездумья, равнодушия к большим идеям, стремления к «эффектному» воздействию на благодушно настроенную аудиторию (я говорю о пушкинских песнях)? Разве ложный психологизм не сказывается на произведениях Голубева, Витачека и других молодых композиторов?

Мне хочется сказать еще о многих композиторах, которые, даже привлекая новый музыкальный материал (в виде революционных пе-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание