том случае, если он сам лично, в результате отсутствия соответственных данных, не может систематически работать в музыкальной периодике в качестве музыкального критика-профессионала.

Я предвижу вопрос: что разуметь под «подлинной музыкальной критикой»? Ведь задача музыкальной критики не исчерпывается ведущими «историческими» передовицами и «принципиальными» подвалами! Как быть с той, доминирующей количественно, продукцией, которую принято называть музыкальным «репортажем»? Является ли этот последний пережитком старых газетных традиций? И должны ли мы стремиться к его изгнанию?

Мне представляется, что подобно тому как и в области науки наличие крупных творческих статей и исследований отнюдь не исключает, но, напротив, предполагает наличие добросовестных сводок аннотируемого материала (своего рода библиографические обзоры, справочники, указатели), так и в области художественной критики, в частности музыкальной, наряду с ведущими принципиальными статьями, безусловно, должен иметь место и музыкальный репортаж. Вопрос лишь в том, чтобы поставить этот репортаж на надлежащую высоту в смысле точности, добросовестности фиксации происходившего, с одной стороны, лишенной каких-либо произвольных, поверхностных оценочных выводов и, с другой — освобожденной от всяческой рекламной шумихи и фальшивого «риторического» красноречия (именно в этом явственно проступают элементы буржуазного репортажа).

В таком случае окажется возможным, даже и при существующем недостатке достаточно квалифицированных музыкально-критических кадров, наладить в основном правильное соотношение между музыкальной критикой, в подлинном смысле слова, и музыкальным репортажем: этим последним должны заниматься не бывшие репортеры-хроникеры, перешедшие на «музыкальный фронт» по причине непригодности на других «фронтах», но квалифицированный молодняк из числа оканчивающих студентов и аспирантов, историко-теоретиков, которые, в качестве производственной практики, должны будут пройти и стадию музыкально-рецензентской работы под руководством и при постоянной консультации квалифицированного музыкального критика или музыковеда.

Само собой разумеется, что для осуществления всех намеченных мероприятий необходим теснейший и — главное — систематический контакт между секцией музыкальной критики ЛССК, редакциями газет и журналов, руководством музыкальных театров и концертных учреждений, консерваторий, музсектором ГИИС и другими учреждениями.

Каковы наиболее целесообразные формы такого контакта — пока предрешать не следует. Моя задача заключалась прежде всего в том, чтобы подчеркнуть необходимость конкретной борьбы за высокое качество советской музыкальной критики одновременно в двух планах: активизации музыковедения и организационного укрепления музыкально-критического фронта, путем предложения ряда конкретных мероприятий.

Следующий шаг — незамедлительное уточнение, пополнение и разработка этих и, вероятно, многих других дополнительных предложений соответственными организациями. Ведущая роль в этом — за Ленинградским и Московским союзами композиторов.

Мариан Коваль

О "ЛЕГКОЙ" МУЗЫКЕ

8 ноября с. г. радиостанция ВЦСПС передавала концерт легкой музыки из произведений советских композиторов. Слушая этот концерт, я вспоминал длительные бурные дискуссии и страстную атмосферу борьбы вокруг так называемого «легкого жанра». Борьба эта охватила широкие слои музыкальной самодеятельности и большое количество высококвалифицированных музыкантов. Это был поход против антихудожественной, отвратительной музыкально-стихотворной порнографии, облеченной в формы «цыганщины», дешевого фокстрота и т. п.

Как известно, борьба эта окончилась серьезными поражениями «легкожанровиков»: издательство «АМА», печатавшее и распространявшее огромными тиражами нэпманскую музыкальную макулатуру, было закрыто, шулерские деятели его были осуждены. Сущность подобного вида «легкого жанра» была разоблачена и в основном дискредитирована в сознании широких слоев пролетарских масс. Советскими же музыкантами она была предана презрению. Сейчас вряд ли кто-нибудь решится выпустить «продукцию», подобную печальной памяти «Там бубна звон», «Шахта № 3», «Не надо встреч» и пр. Да и сами наиболее чуткие авторы этой «продукции» уже поняли подлинный ее смысл, отреклись от нее и ищут новые пути для своего творчества. Однако, проблема хорошей легкой советской музыки по-прежнему остра и дискуссионна.

Огромным изъяном в прошедшей борьбе был недостаток в советской музыке произведений легких, веселых, доходчивых и в то же время высокохудожественных — не халтурных. Музыкальной пошлости противопоставлялись суровые, несколько однотонные массовые песни, создаваемые в тот период. В основном это было верно: новую, советскую, революционную песню нужно было широко пропагандировать, внедрять ее глубоко в быт.

Это делалось с успехом, благодаря активным методам пропаганды и энтузиазму, которого, к сожалению, не чувствуется сейчас, когда советская музыка обогатилась многими, чрезвычайно интересными и разнообразными песнями.

Но суровые, боевые песни не могли восполнить другую естественную функцию музыкального искусства — развлекательную его сторону. Все интересные попытки создания произведений такого типа клеймились рапмовской критикой как проявление «классово чуждой стихии». Вспоминается комический эпизод, когда
Д. Шостаковичу под давлением «ситуации» пришлось публично отказываться от своего «Таити-трота» и запрещать его исполнение. Такой пуританизм критики уже смыкался с тщедушным филистерством. Вредоносные результаты его вскоре сказались в виде появления бесчисленного количества плохо контролируемых халтурных джазов. Эти же результаты сказываются и на том, что советские композиторы к делу создания легкой музыки подходят все еще весьма несмело да и не очень умело.

Нужно прежде всего внести ясность в вопрос о так называемой «синкопической музыке» и джазе. В этом вопросе было больше всего путаницы и туманностей. Нужно, наконец, признать, что синкопическая, моторного характера музыка и джазовая оркестровка ее — не

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Мариан Коваль

О "ЛЕГКОЙ" МУЗЫКЕ

Содержание