КНИЖНОЕ И НОТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

«Воспоминания о Рахманинове»

Сборники воспоминаний о великих людях искусства почти всегда бывают пестрыми и «многожанровыми» по содержанию, и это, конечно, закономерно. Все интересно, все ценно, когда речь идет об одном из музыкантов, определявши в течение десятилетий пути национального искусства... Тогда и внешне маловажные, бытовые детали «звучат», неприметно составляя картину жизни эпохи; объясняя неповторимо личные черты художника, они освещают и дорогу в «святая святых» его творчества.

Двухтомник воспоминаний о Рахманинове — одна из самых «пестрых» книг подобного рода. И с каким интересом она читается! Со скромными заметками чередуются крупные статьи, очерки и даже исследования. Состав их авторов сам говорит за себя: композиторы и музыканты А. Гольденвейзер, Р. Глиэр, А. Гедике, А. Александров, М. Багриновский, А. Хессин, Ю. Никольский и М. Пресман, певцы А. Нежданова, Н. Райский и Н. Салина, писатели М. Шагинян и Н. Телешов, скульптор С. Коненков, музыкальные исследователи Б. Асафьев и А. Оссовский; родные Сергея Васильевича — С. Сатина, А. Трубникова, Л. Ростовцова, 3. Прибыткова; журналисты — Супруги Суан; друзья и ученицы — Е. Жуковская, Е. Винтер-Рожанская, М. Челищева... Все эти люди знали Рахманинова в разные периоды его жизни, встречались с ним в разных условиях — одни видели его в домашней обстановке, другие за работой — в стенах консерватории, в оперном театре, на концертной эстраде. Но, штрих за штрихом, из разрозненных наблюдений и замет перед читателем встает во весь рост благороднейший образ патриота, глубоко русского человека, неутомимого труженика, художника редкостной принципиальности и суровой самовзыскательности.

Сравнительно скупо освещены в сборнике жизнь и деятельность Рахманинова за рубежом, что особенно контрастирует с полнотой материалов, относящихся к детству и юности Сергея Васильевича, жизни и творчеству в России, до отъезда за границу. Этот раздел — речь идет ведь о целом двадцатипятилетии! — можно было дополнить, частично используя книгу воспоминаний о Рахманинове, изданную в США («Памяти Рахманинова», Ныо-йорк, 1946 г.).

Немногим из тех, кто знал Рахманинова, удавалось проникнуть в его внутренний духовный мир — этот замкнутый и собранный человек вообще не любил допускать к себе «посторонних», не любил декларировать и пояснять своих творческих задач и устремлений. Кажется, единственным способом их пропаганды всегда была только его собственная музыка. А отношение к рахманиновской музыке современников было весьма двойственным. Если слава гениального пианиста пришла к нему быстра и упрочилась без споров, то сочинения Рахманинова частью публики (особенно в Петербурге) встречались сдержанно, а то и враждебно — вспомним печальный провал Первой симфонии, нанесший такую травму композитору. Не это ли и обусловило пресловутую рахманиновскую замкнутость, вызвало периоды горького сомнения и неверия в собственные силы? Критика «левого»

_________

«Воспоминания о Рахманинове» в двух томах. Предисловие, примечания и редакция 3. Апетян. Музгиз, 1957, т. 6 000, ц. 28 р. 50 к.

тогда открыто называла творчество Рахманинова эпигонством, упрекала в старомодности и традиционализме. Но композитор шел и шел своей дорогой, с неприязнью отворачиваясь от искусов модернизма, отстаивая заветы Чайковского — широкую, свободно-певучую мелодичность, богатство искренних чувств, их цельность и горячий пафос.

Все это для нас теперь общеизвестно, потому что история уже утвердила за Рахманиновым его место в сложной и бурной обстановке русской музыкальной жизни качала XX столетия, утвердила его замечательную, прогрессивнейшую роль, как хранителя и продолжателя традиций русской классики. Тогда же — в первые десятилетия XX века — эту его роль и трудности его борьбы за «свою» линию в искусстве угадывали и ценили лишь немногие. Очерк М. Шагинян и цитированные в нем письма Рахманинова ясно говорят о том, как нуждался в поддержке и доверии к себе Рахманинов-композитор, какое острое одиночество он порою испытывал...

Воспоминания М. Шагинян наряду с очерком С. Сатиной — самое яркое и ценное, что есть в сборнике. У С. Сатиной — подробнейшая биография великого музыканта, написанная человеком наблюдательным, тонким, безгранично преданным Рахманинову. У М. Шагинян — обширное полотно, картина споров, увлечений, философских, теософских, эстетических и политических «метаний» в среде русской художественной интеллигенции начала века. Именно сперва философско-эстетических, а потом уже — политических, ибо этот мирок — «сливки» интеллигенции — был очень далек от реального понимания смысла назревающих событий. М. Шагинян рассказывает обо всем правдиво и беспощадно, с публицистической остротой и точностью очевидца. Чего стоит, например, одна зарисовка концерта в Кисловодске, в июле 1917 года — кликушествующий Мережковский, проклинающий большевистского «Антихриста», растерянная Зинаида Гиппиус, что-то читающая по бумажке «тихим, знакомым сиповатым голосом Ундины»... Живые мертвецы, тени уходящего прошлого. И огромная трагедия Рахманинова была в том, что он, будучи внутренне совершенно чужд им, оказался с ними, «по ту сторону», порвал с революционной родимой. Об этом М. Шагинян говорит честно, ничего не смягчая и не упрощая: да, Рахманинов боялся ломки всех привычных устоев жизни, боялся разорения своей усадьбы, в которую вложил столько забот и трудов. Да, он был не только великий художник, гуманист и патриот, — но и человек старых дворянских традиций. Так же честно рассказывает писательница и о мучительных творческих сомнениях Рахманинова, о сокровенных беседах с ним об искусстве и жизни. Все это, вместе с почти реально слышимым «звучанием» рахманиновской музыки, которая наполняет собой воспоминания М. Шагинян, делает их содержательными, волнующими.

Но есть в сборнике, кроме Рахманинова, и другие герои, чье появление повышает историко-познавательную значимость книги, кладет яркий отсвет на фигуру самого Рахманинова.

Это Н. Метнер (в очерке М. Шагинян) — художник, о котором у нас еще так незаслуженно мало написано. А ведь Метнер вместе с Рахманиновым — один из борцов за этос и красоту, за серьезность мысли и чистоту формы в русской музыке в годы разгула модернистических течений. Сопоставление этих двух личнюстей помогает многое разъяснить в рахманиновском творчестве...

Это Н. Зверев, учитель Рахманинова, в интересном очерке М. Пресмана — «Уголок музыкальной Москвы 80-х годов». Доброта и щедрость при внешней суровости и жесткости, самоотверженная и в то же время требовательная любовь к ученикам — воспитанникам, нравственная чистота и поглощенность искусством — таким рисуется здесь Н. Зверев и таким он оставался в памяти Рахманинова.

Читатель найдет в книге беглые, но живые портреты А. Зилоти, Ф. Шаляпина, А. Скрябина, В. Сафонова, С. Мамонтова и других. И как бы «вторым планом» повествования проходят в разных очерках образы Чайковского и Чехова — любимейших художников Рахманинова, воплотивших в своем творчестве его идеал искусства, искреннего, человечного и правдивого.

Авторы всех статей сборника (будь то хотя бы небольшие биографические заметки), естественно, говорят о музыке Рахманинова — и о своем восприятии этой музыки, и о ее общественном резонансе. В их строках, не претендующих на специальный

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

КНИЖНОЕ И НОТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

«Воспоминания о Рахманинове»

Содержание