В общем сказка про музыкального бычка начинается сначала. Производится толчение воды в «теоретической» ступе, завязываются уже развязанные узелки.

Миновали два времени года, и под аккомпанемент мокрой вьюги звучат новые бодрые голоса:

— Нужен ли нам джаз?

— Рассмотрим, товарищи, проблему создания русского джаза!

И так далее, в том же духе.

А там, глядишь, очередной оратор нашел в порядке экспромта что-то совсем новое по части «объективных причин» и трудностей, которые лежат или стоят на пути развития легкой музыки. Известно: была бы охота изыскивать трудности, а уж они обязательно найдутся, и притом самые неожиданные.

Вот, к примеру, новый глубокомысленный тезис, который выдвигается в ходе обсуждения: наши, мол, композиторы, работающие в легком жанре, испытывают тяжкие затруднения, так сказать, исторического порядка. Оказывается —

«Тут надо учитывать такой момент. Например, Штраус — у него были преемники — Кальман, Легар, во Франции Оффенбах (?). Тут была определенная школа. В России такой школы не было (?). У нас в основном (?) была музыка серьезная — балеты, оперы, симфонии. Легкую музыку сочиняли капельмейстеры, люди малообразованные (?). Такой школы, которая бы воспитывала композиторов легкого жанра, в России не было» (?!)¹.

Вот ведь какая бедность! Ни тебе школы, ни тебе традиции — сплошные капельмейстеры! Будто и классики наши не оставили нам в наследство очаровательных образцов легкой музыки, исполненных истинного благородства, изящества. Правда, «малообразованные капельмейстеры» безо всякой школы ухитрялись сочинять такие чудесные русские вальсы, как «Амурские волны» и «На сопках Маньчжурии».

Мы уж не говорим о многих наших современниках — талантливых композиторах, небезуспешно поработавших и создавших не только хорошие произведения, но и хорошие традиции советской легкой музыки. Но… стоит ли обо всем этом вспоминать?! Гораздо удобнее и эффектнее навести историческую тень на плетень и преподать еще одно «теоретическое оправдание» неудач в области легкого жанра.

Впрочем, иные не склонны к оправданиям. Они предпочитают обвинения. Один композитор недавно очень обиделся и рассердился. Ему привелось выступать со своими песнями в довольно большой аудитории, и там в процессе творческого общения раздалось несколько голосов с мест:

— Просим «Бродягу»!

Ах, как возмущался по этому поводу с трибуны Дома композиторов обидчивый автор! Какие громы метал он, обвиняя простодушных слушателей в низкопробных вкусах! И в бурном гневе своем он как-то совершенно упустил из виду одну «мелочь». Допустим (став на его точку зрения), что десять — пятнадцать человек в аудитории были конкретными носителями «низкопробных вкусов». А все остальные? Неужели среди них так-таки и не было ценителей хорошей музыки, которые могли бы сказать другое: дескать, порадуйте, маэстро, исполните ваше прекрасное произведение такое-то, и еще то и это? Нет, ценители-то наверняка были. А вот у маэстро за последние годы новых прекрасных произведений, очевидно, не было.

Нет их, к сожалению, и у многих других. Что-то не видно и не слышно, чтобы наши ветераны легкого жанра и талантливая молодежь творчеством своим начали активно вытеснять из обращения заграничную музыкальную макулатуру, которой бойко торгуют магазины грампластинок.

Учитывая все вышеизложенное, горячо присоединяемся к одному из предыдущих ораторов, возгласившему в скорби душевной:

— Когда же, товарищи, мы наконец перейдем от слов к делу?!

М. Львов

_________

¹См. Анналы ССК за 1955 г. Стенограмма выступления И. Морозова на упомянутом «объединенном заседании» 31 января.

ЮМОРЕСКИ

Реплика по существу

Рис. худ. А. Баженова

Риголетто: Караул! Здесь преступленье!
Герцог дочь мою украл!

Директор театра: Что там дочь! За выступленье
Двадцать ставок с нас он взял!

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

М. Львов

ЮМОРЕСКИ

Реплика по существу

Рис. худ. А. Баженова

Риголетто: Караул! Здесь преступленье! Герцог дочь мою украл!

Директор театра: Что там дочь! За выступленье Двадцать ставок с нас он взял!

Содержание

Риголетто: Караул! Здесь преступленье!
Герцог дочь мою украл!

Директор театра: Что там дочь! За выступленье
Двадцать ставок с нас он взял!