САТИРИКОН

Как создавалась песня

(Фельетон)

Композитор Симеон Камертонов мучился уже второй месяц. Он с утра до ночи сидел за роялем, делая короткие перерывы для принятия пищи. Он сочинял новую песню. Пока еще без слов.

Творческий процесс шел туго. В комнате незримо витал страх. Камертонову все время чудилось, что за его спиной молча стоит толпа собратьев-песенников, которые только и смотрят, чтобы он у них чего-нибудь не позаимствовал.

Осаждаемый этими грозными призраками, Симеон без устали шлифовал мелодию будущей песни. Чего уж тут скрывать: первоначально это была вполне ясная и даже довольно симпатичная мелодия. Она текла просто и непринужденно, как ручеек, бегущий по прямому руслу и лепечущий о чем-то приятном. Но ежеминутная оглядка на собратьев-песенников делала свое дело: музыкальный ручеек стал петлять во все стороны, пошел выписывать самые неожиданные кренделя и зигзаги. Наконец он булькнул и забормотал что-то совсем невразумительное.

— Ну, кажется, теперь это уж ни на что не похоже, — удовлетворенно сказал Камертонов и отправился в Союз композиторов — искать нужного человека.

Он застал его на обычном месте. Нужный человек — гражданин неопределенного возраста, с алкоголическим румянцем на одутловатом лице — слонялся по коридорам Дома композиторов. Это был поэт-лотошник из семейства литературных жучков, с некоторых пор возымевший непреодолимое влечение к музыке. Он бродил между песенниками и хоровиками, которые чего-то ждали возле дверей Секретариата, и повторял монотонно:

— Есть новые оригинальные слова для массовых песен… Большой выбор производственной, любовной и шуточной тематики… Подтекстовочек для готовой музыки не потребуется?

— Потребуется, — сказал Симеон, поманив пальцем лотошника.

…На другой день песня была совершенно готова. Композитор назвал ее «Детская озеленительная». Музыкальное произведение, которое вчера еще было невнятной «песней без слов», теперь звучало по-новому, свежо и оригинально:

В лесу гуляла телочка,
В лесу она росла,
Росли в лесу и елочки,
Им не было числа.

Кипит озеленение
На пыльной мостовой.
Растенье за растением
Сажаем в перегной…

— Ну что же, товарищ Камертонов, — сказал консультант, ознакомившись с «Детской озеленительной». — Тут у вас есть определенная удача. Образ телочки, которая росла в лесу, вполне перекликается с передовым методом животноводства. Вы, наверно, предварительно изучали метод холодного воспитания молодняка?

— Немножко познакомился, — уклончиво сказал Симеон. — А как насчет остального — замечания будут?

— Будут, — сказал, помрачнев, консультант. — Первое: вот это фа — фа-диез в перегное никуда не годится — какая-то фокстротная интонация получается. Второе: в аккомпанементе мало кипения озеленения. И третье: на каком основании вы, товарищ Камертонов, уже немолодой и достаточно опытный композитор, пытаетесь протащить в детскую песню пыльную мостовую?

— А что же тут плохого? — испуганно спросил Симеон.

— Ну, знаете, пыльная мостовая — это просто недопустимое искажение типического в песне. В общем, учтите и доработайте.

…Через две недели Камертонов снова постучал в дверь знакомого кабинета. Там сидел уже другой консультант — прежнего несколько дней назад срочно перебросили на оперный фронт. Новый ответственный товарищ вынул из стола исправленный вариант «Детской озеленительной» и сказал, мучительно морщась:

— М-да. Тут, конечно, кое-что есть, в этих елках-телках. Но, понимаете, наряду с этим что-то здесь это самое… не то, чтобы совсем уж не то, а, как бы это выразиться…

Он пощелкал пальцами и умолк, выжидательно глядя на Камертонова.

Когда должностное лицо, решающее судьбу музыкального произведения, начинает щелкать пальцами и объясняться междометиями, значит, дело плохо. Симеон молча откланялся, забрал свои ноты и отнес их в вышестоящее музыкальное учреждение.

— Помилуйте, голубчик! — сказали ему там после длительного изучения его композиции. — Вы же сами себя обкрадываете! Неужели вы не чувствуете, что музыкальная фактура вашей песни тяготеет не к елочке и даже не к телочке, а к широкой строительной теме?

В тот же вечер Симеон срочно вызвал к себе на квартиру поэта-лотошника. Совместные творческие усилия принесли желанные плоды. Вскоре музыкальная фактура, тяготезшая к большой строительной теме, воплотилась в «Песню прораба»:

Здесь был пустырь заброшенный
С полынью-муравой,
С эх, желтой, эх, некошенной
Зеленой трын-травой.

Кипит соревнование
На стройке скоростной,
Растет за зданьем здание
Над чистой мостовой.

— Знатная получилась песня, — бормотал лотошник, пряча в карман гонорар. — Прямо бодрит, прямо аж зовет и мобилизует. Вот провалиться на месте — эту песню, Симеон Петрович, у вас с руками оторвут!

…Должностное лицо, по указанию которого «Детская озеленительная» превратилась в скоростную строительную, приняло Симеона очень любезно. Да, да, уважаемому автору кое-что бесспорно удалось! Например, это самое — с трын-травой. И чистая мостовая неплохо отражена в аккомпанементе. Но в общем… Конечно, нельзя сказать, чтоб это было как-нибудь вовсе не так, а, как бы это выразиться…

И, закругляя мысль, должностное лицо дважды щелкнуло пальцами…

Симеон тяжело вздохнул и понес свое отвергнутое детише в музыкальное издательство.

Там сидели опытные люди. Они сразу же установили, что в «Песне прораба» имеется недоразвитая лирическая струя, которую нужно доразвить таким образом, чтобы все произведение повернулось на 180 градусов в сторону любовной лирики. Кроме того, они дали автору множество конкретных указаний в плане ритмического, мелодического и гармонического обогащения каждого куплета.

— Что же, Симеон Петрович, — бодро сказал поэт-лотошник. — Потрудимся еще маленько, раз такое дело…

…Два месяца спустя новый вариант симеоновской песни, вежливо отклоненный издательством, все-таки увидел свет: его напечатала газета «Молодой строитель». Этот вариант назывался «Любовь каменщика» и звучал так:

Здесь был пустырь когда-то.
На нем трава росла.
Эх-ма! Трава!
Полынь-мурава!

Выходит на свиданье
Строитель скоростной.
Лобзанье за лобзаньем,
Платочек голубой…

Имеются сведения, что этот номер газеты каким-то образом попал в руки штатным острякам из Дома композиторов — Удачникову и Многословскому. И теперь на творческих вечеринках они с большим успехом исполняют «Любовь каменщика» в уточненной, как они выражаются, редакции:

Здесь был пустырь когда-то.
При нем блоха жила.
Эх-ма! Трава!
Ха-ха-ха!

Но Камертонов не унывает. Недавно он показал свое произведение известному певцу Микрофончикову, чей бархатный голос часто звучит в радиопередачах, посвященных новым массовым песням.

— Что же, Симеон Петрович, — благожелательно сказал певец. — По-моему, ваша песня ничуть не хуже некоторых других, которые мне приходится исполнять в числе прочих. Я ее беру. Споем, пожалуй!

Микрофончиков — человек довольно влиятельный. Говорят, что многострадальное произведение Камертонова скоро будет передано в эфир по первой программе. Только назовут его как будто иначе: не то «Мечта штукатура», не то «Леса шумят»…

М. Львов

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

САТИРИКОН

Как создавалась песня

(Фельетон)

М. Львов

Содержание