Выпуск № 9 (166) | 1952 - страница 26

точиваться, скрывать свои думы — и какие думы!..»

Какие же думы хранились в глубине души, что скрывалось за внешне спокойной, «благонамеренной» жизнью Одоевского?

В Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде (архив В. Одоевского, опись I, переплет 20) хранится документ, дающий ключ к разрешению этих вопросов. Это несколько листов, исписанных рукой самого Одоевского; они относятся к 1830 году. На первый взгляд это обычные записи («заметки для себя») в рабочей черновой тетради, не представляющие по своему содержанию особого интереса. Вот, например, как выглядит лист 200: в левом верхнем углу написан рецепт, внизу — вычисление, справа вверху — «игра слов», в середине страницы — отрывок из какого-то философского трактата Одоевского. Но вот на одной из страниц (201-й) Одоевский записывает слова, не имеющие отношения к контексту:

Автограф

«Был ли этот заговор своевременен. В нем участвовали представители всего таталантливого, образованного, знатного, благородного, блестящего в России — им не удалось, но успех не был безусловно невозможен».

Листаем рукопись дальше — и на стр. 206 находим еще одну неожиданную фразу: «Они говорили народу, но не с народом».

Автограф

После этого следует дальнейшее изложение дневниковой записи («Начинка осталась та же, форма изменилась» и т. д.).

Наконец, на стр. 224 Одоевский как бы невзначай записывает слова Христофора Колумба («Коломба»):

Автограф

«...И видя все это, я вспомнил про мою злополучную родину и вздохнул глубоко, всею глубиною скорби».

Сведем воедино все три фразы Одоевского, вкрапленные им «случайно» в чужеродный текст:

«Был ли этот заговор своевременен. В нем участвовали представители всего та-

лантливого, образованного, знатного, благородного, блестящего в России — им не удалось, но успех не был безусловно невозможен. Они говорили народу, но не с народом ...И видя все это, я вспомнил про мою злополучную родину и вздохнул глубоко, всею глубиною скорби»¹.

Нетрудно понять, что речь идет здесь о восстании 14 декабря 1825 года. Характерна оценка, которую дает Одоевский декабристам. Примечательно его правильное понимание причины поражения декабристского восстания: «Они говорили народу, но не с народом».

Нельзя также пройти мимо последних слов разбираемого отрывка: в них выразилась глубокая скорбь Одоевского-патриота о судьбах Родины.

Все это говорит о том, что Одоевский остался верен идеям декабризма в то время, как кое-кто из его друзей (как, например, Иван Киреевский) призывали к «уважению существующей действительности», а высшее общество, по словам Герцена, «с подлым и низким рвением поспешило отречься от всех гуманных чувств, от всех цивилизованных мыслей». Поэтому следует с особым вниманием отнестись к работам Одоевского, написанным до 1836 года.

В альманахе «Северные цветы» на 1831 год была впервые напечатана музыкальная новелла Одоевского «Последний квартет Бетховена». Эта новелла привлекла к себе внимание читателей и вызвала огромный интерес.

21 февраля 1831 года А. Кошелев писал В. Одоевскому: «Пушкин весьма доволен твоим Квартетом Бетховена [разрядка А. Кошелева — Б. Г.]. Он говорит, что ето не только лучшая из твоих печатных пиес (что бы не много значило), но что едва когда-либо читали на русском языке статью столь замечательную и по содержанию и по слогу. Он бесится, что на нее обращают мало внимания. Он находил, что ты в етой пиесе доказал истину весьма для России радостную: а именно, что возникают у нас писатели, которые обещают стать на ряду с прочими европейцами, выражающими мысли нашего века»².

В 1845 году на одном из собраний петрашевцев А. Баласогло, видный участник кружка петрашевцев, читал свой «Проект учреждения книжного склада с библиотекой и типографией», в котором мы находим следующие строки: «...самая полная биография Бетховена, преусердно настроченная даже немецким критиком по ремеслу, для наполнения тысячу в 1-й раз тысяча и 2-го уездного журнальца, не дает ни малейшего понятия о Беэтховене, — если читатель не набредет случайно либо на «Последний квартет Беэтховена», либо на «Бал», либо на «Себастиан Бах», статей кн. Одоевского, — о которых, слава богу, никто из критиков не сумел или не соблаговолил сказать ничего особенного, хотя разглагольствиям не было конца!..»³

Приведенные примеры ясно показывают, какой широкий отклик нашла музыкальная новелла Одоевского «Последний квартет Бетховена» среди передовых людей его времени.

Ho еще большую известность получила другая музыкальная новелла Одоевского — «Себастиян Бах» (1834 год). Эту новеллу следует считать крупнейшей работой Одоевского по музыке с 1826 по 1836 год.

Известно, что Одоевский был одним из первых русских музыкальных деятелей, которые познакомили соотечественников с жизнью и творчеством Иоганна Себастиана Баха. Бах был одним из любимых композиторов Одоевского (обрабатывая произведения Баха, он сам писал в «стиле Баха»; орган Одоевского был назван в честь композитора «Себастианон» и т. д.). Многочисленные документы, сохранившиеся в архивах Одоевского, говорят о том, как усердно и глубоко в течение всей своей жизни занимался он изучением произведений гениального композитора. В качестве примера можно сослаться на заметку «О хоралах Себастиана Баха для органа»⁴.

«Довольно замечательно, — пишет Одоевский, — что Себ. Бах, по всем вероят-

_________

¹ Курсив мой — Б. Г. Отрывок со стр. 201 рукописи В. Одоевского впервые был опубликован без комментариев в книге П. Н. Сакулина «Из истории русского идеализма», т. I, ч. 1, М., 1913, стр. 308.

² «Русская старина», 1904, апрель, стр. 206.

³ Дело петрашевцев, т. II, М. — Л., изд. АН СССР, 1941, стр. 25.

⁴ Рукопись. Автограф Одоевского. Хранится в библиотеке Ленинградской Государственной филармонии.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Автограф

Автограф

Автограф

Содержание