Выпуск № 6 (163) | 1952 - страница 30

А. В. Нежданова и Н. С. Голованов

За две недели до спектакля я была вызвана на фортепианную репетицию к Альтани; он указал мне несколько традиционных нюансов и кое-что во фразировке. С первой же встречи, несмотря на строгость и требовательность Альтани, я почувствовала к себе его трогательное внимание. В течение всей нашей совместной работы он очень ценил меня, восхищался точностью интонации и тембром голоса, сравнивая его со скрипкой Амати.

Это выступление сыграло решающую роль в моей жизни. Готовилась я к спектаклю очень серьезно и тщательно, с полным сознанием всей ответственности. Дома детально обдумывала каждую фразу своей партии, ежедневно повторяла трудные вокальные места по нескольку раз, проверяла правильность звучания, обдумывала свое сценическое поведение, искала движения, свойственные простой русской девушке. Ее образ был близок моей душе. Моя долгая жизнь в деревне, среди народа, помогла мне понять переживания крестьянской девушки. Содержание ее драмы я живо прочувствовала и быстро вошла в роль.

В то время в театре не существовало режиссера в современном понимании этого слова. Режиссер Павловский указал мне только мизансцены, посоветовал удержаться от излишней суетливости и этим ограничился.

После одной оркестровой и сценической репетиции нашли, что я вполне готова к спектаклю. Я страшно волновалась, особенно перед первой арией; она требует спокойного, выразительного пения на большом и ровном дыхании. Умея владеть собою, я держала себя так, что окружающие не замечали моего волнения и удивлялись этому. Но спокойствие мое было внешним, внутри же у меня все трепетало. Я не помнила себя от страха, и только мысль, что такое волнение помешает мне петь, заставила меня напрячь все силы и овладеть собой. Когда я услыхала, что первая фраза каватины «В поле чистое гляжу» прозвучала вполне чисто, звучно и красиво, я стала чувствовать себя бодрее и увереннее и пела дальше совершенно свободно и легко. По окончании каватины с ее заключительным до в зрительном зале поднялся такой шум аплодисментов, что я никак не могла начать Allegro. Альтани выдержал длинную паузу. Рондо также вызвало бурные овации, и уже после первого

акта из зрительного зала до меня доносились крики: «Нежданова, браво!» Даже сейчас трудно передать словами свои переживания — успех ошеломил меня.

В этом спектакле участвовали видные певцы: Клементьев, певший Сабинина, обладатель обаятельного голоса, замечательный бас Власов (Сусанин) и прекрасное контральто с низкими бархатными нотами и громадным диапазоном — Збруева (Ваня). Все они, как и хор, очень внимательно и дружелюбно отнеслись ко мне на репетициях и спектакле, подбодряли, показывали мизансцены и искренно радовались моему успеху.

Вспоминаю, как небольшая небрежность в костюме чуть было вредно не отразилась на моем выступлении. Сделав первые шаги по сцене, я вдруг заметила, что за мною тянется по всему полу длинный шнур и мешает мне двигаться. Мельком взглянув на ноги, я с ужасом поняла, что это развязалась тесьма от лаптей, в которые я была обута, и чем я больше двигаюсь, тем больше распускается завязка. Я могла запутаться и упасть. И здесь мне помогло самообладание, которое всегда меня выручало в жизни. Я не дала публике заметить, что что-то случилось, и спокойно спела арию, стоя на месте. Все находившиеся за кулисами и на сцене очень мне сочувствовали и удивлялись моей выдержке.

Этот случай послужил мне памятным уроком на всю жизнь — впредь я всегда сама тщательно проверяла свои костюмы во всех мелочах перед спектаклем и еще раз перед выходом.

На другой день после дебюта я вновь была вызвана в дирекцию. Управляющий, выразив мне свое одобрение, вручил гонорар — 100 рублей — за участие в спектакле. Здесь же он предложил мне подписать контракт сроком на один год... в петербургский Мариинский театр! Я вновь отказалась, искренно недоумевая, почему так упорно меня не желают принять в Большой театр... Успех не принес мне удачи — но помог снова случай.

30 апреля закрывался сезон. По традиции должен был идти «Иван Сусанин», и опять штатные исполнительницы роли Антониды оказались больными. Потому ли, что дирекции уже стало неловко приглашать меня петь спектакль на прежних условиях, или еще по каким-либо неизвестным мне причинам, но накануне спектакля мне предложили подписать контракт в Большой театр на первые и вторые партии с окладом в 1200 рублей в год. Я с радостью подписала свой первый контракт, не обратив внимания на ничтожную сумму.

3 мая начались выпускные экзамены в консерватории. Все экзамены у меня прошли на «отлично», и художественная комиссия присудила мне золотую медаль¹. Нет слов, чтобы выразить гордость и счастье, охватившие меня в те незабываемые дни моей артистической юности.

За три года напряженной работы жизнь моя совершенно преобразилась. Из скромной учительницы я стала артисткой лучшего в мире театра, на сцене которого тогда выступали Ф. Шаляпин и Л. Собинов.

Окрыленная блестящими успехами, выехала я в Италию для продолжения занятий с Мазетти. В Италии я поселилась в Римини, на берегу голубого Адриатического моря. Римини — старинный интересный город. Здесь некогда жила Франческа, которую воспел Данте. Рядом с Римини находится Пезаро — родина композитора Россини, которую я часто посещала.

Живя в Римини, я ежедневно занималась и к началу сезона приготовила порученные мне партии Людмилы, Джильды, Джульетты, Маргариты («Фауст») и Микаэлы. В течение сезона 1902–1903 гг. я выступила в двадцати спектаклях.

В конце первого же сезона мне предложили еще три партии: Розины («Севильский цирюльник»), Венеры («Тангейзер») и Груни («Вражья сила»); от них я отказалась. Партию Розины, которая была мне вполне по голосу, я приблизительно знала, но в сценическом отношении считала себя еще недостаточно подготовленной для исполнения этой роли. Розину я спела значительно позднее — лишь в 1913 году. Партии Венеры и Груни — драматического характера — были мне совсем не по голосу. Дали их мне потому, что дирижеры Байдлер (зять Р. Вагнера) и Фельдт находили у меня не колоратурное, а драматическое сопрано с колоратурой (раньше, действительно, такие голоса встречались). Это мнение создалось у них вследствие того, что голос мой был

_________

¹А. В. Нежданова была первой певицей, чье имя было занесено на доску отличия.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка