скую литературу и искусство. Эстетика Белинского — Чернышевского — Добролюбова и явилась обобщением богатейшего опыта и традиций прежде всего русской реалистической литературы. В свою очередь она дала огромный толчок развитию в демократическом направлении всех видов искусства и литературы не только русского народа, но и многих других народов России.

Необходимо также отметить, что эстетические взгляды общества находят наиболее полное, яркое и убедительное воплощение в лучших произведениях искусства. И так как эстетические воззрения в современном обществе всегда носят классовый характер, то естественно, что и само художественное творчество, воплощающее эти взгляды в конкретных образах, отличается определенной социальной направленностью. Творения искусства и литературы являются частью существующей надстройки.

Искусство, составляющее часть надстройки, действует в тесной взаимосвязи со всеми другими ее элементами. Господствующая философская система определяет общее идейное направление искусства, формируя мировоззрение художников и активно влияя на выбор ими творческого метода. Господствующие этические воззрения также глубоко проникают в искусство и литературу. Наконец, вопреки лицемерной болтовне буржуазных теоретиков искусства самое непосредственное воздействие на все художественное творчество оказывает политика господствующих классов. Однако искусство, в свою очередь, не остается нейтральным по отношению к различным формам общественного сознания, входящим в надстройку: оно само влияет на философию и этику, активно помогает политике, раскрывая и пропагандируя в образной форме ее цели и задачи.

Разумеется, различные части надстройки по-разному обслуживают базис. Если, например, государство, политика и право функционируют в качестве не только идеологической, но и материальной силы, непосредственно влияющей на экономический строй общества, то литература и искусство являются силой по преимуществу идеологической, выступающей во взаимодействии с философскими и этическими воззрениями.

Искусство — это могущественное средство массового социального воспитания людей. Оно приходит к человеку с колыбельной песней и сопровождает его на всем его жизненном пути.

Когда говорят о влиянии искусства на общественную жизнь, то почему-то чаще всего имеют в виду его воздействие на взрослых людей. На самом же деле речь должна идти о постоянном и все возрастающем влиянии художественной культуры на всю жизнь человека: творения литературы и искусства питают людей идеями и обогащают все расширяющимся и углубляющимся познанием действительности. Искусство и литература постоянно будят наши чувства и мысли, помогают нам в труде и борьбе.

Не рискуя впасть в преувеличение, можно сказать, что ни одна из форм общественного сознания не имеет такого широчайшего распространения, как художественное творчество.

Человек, отмечал Горький, — художник по своей натуре; Карл Маркс подчеркивал, что человек творит по законам красоты. Вот почему искусство, отражающее реальную действительность, создающее целый мир образов и представлений, занимает такое большое место в общественной жизни. Ведь все то, о чем мечтал человек и к чему он стремился в своей борьбе за лучшую долю, сперва создавалось человеческой фантазией и воплощалось в художественных образах. Обращаемся ли мы к таким созданиям народной фантазии, как ковер-самолет, скатерть-самобранка, сапоги-скороходы, вспоминаем ли бессмертные образы Прометея, добывающего огонь для людей, Василисы Премудрой, Ильи Муромца, Давида Сасунского, Кер-оглы и множество других прекрасных образов народного творчества, мы неизменно видим, что их сила в том, что они не только радовали и увлекали простых людей своей красотой, делая их жизнь более светлой, но и вселяли в их сознание веру в лучшее будущее, вдохновляли на борьбу и подвиг.

Искусство и литература сильны тем, что поднимают людей к активному действию. И уже сама по себе такая их способность убедительно говорит об их огромной роли как важных факторов общественной жизни. Отсюда следует, что лишь исторически прогрессивное искусство, руководствующееся передовыми для своего времени идеями и воплощающее эстетические воззрения революционно-демократических слоев и классов общества, играет активную, преобразующую роль. И наоборот, литература и искусство реакционных классов лишь тормозят исторический процесс, являясь ядом для народных масс.

В буржуазно-помещичьей России эстетика Белинского — Чернышевского — Добролюбова, выражавшая идеи демократической революции, не только выступала против дворянского искусства, но и боролась против существовавшего государственного строя. Естественно, что эта эстетика не могла обслуживать современный ей базис; то же самое надо сказать о всем прогрессивном искусстве, созданном передовыми художниками в царской России. Передовая, демократическая эстетика и реалистическое искусство играли активную роль в борьбе против самодержавия. Уже в творчестве Радищева раздался голос искреннего сочувствия обездоленному народу. Царское правительство могло сгноить в далекой ссылке писателя, повесить декабристов — поэтов и борцов, всячески глумиться над многими другими талантами русского народа, но никак не могло противодействовать обличительной силе гениальных комедий «Горе от ума» и «Ревизор», заглушить могучий голос композиторов-кучкистов, подавить поэзию певца и печальника народного . Некрасова и т. д., и т. п. При всем своем усердии царские сатрапы не в силах были воспрепятствовать развитию демократического реалистического искусства. Во-первых, потому, что это искусство отражало реальную действительность, являлось выражением назревших потребностей общественного развития. Во-вторых, потому, что оно пользовалось активной поддержкой всех передовых слоев тогдашнего общества, было любимо народом.

Совершенно очевидно, что в подобных условиях художественная деятельность являлась настоящим патриотическим подвигом во имя народа. А разве не такую же примерно картину мы наблюдаем в наши дни в Америке Трумэна, где такие деятели искусства, как Говард Фаст и Поль Робсон, дико преследуются реакцией? Безусловно, да! Трумэновская политика гонений на передовых художников, носителей правды и пропагандистов мира, мало чем отличается от политики царской власти, вернее, она является еще более реакционной.

Правда, некоторые оперы и драмы художников, находившихся в оппозиции к монархическому строю в России, все же ставились на сценах императорских театров, но чаще всего в искаженном, идейно выхолощенном виде. Пример — опера «Иван Сусанин». Вопреки намерениям ее автора она была поставлена на сцене в искаженном виде, в ней стремились уничтожить ее демократический характер, глубину идейного замысла. В гениальной опере «Борис Годунов» опускались сцены «У Василия Блаженного» и «Под Кромами», имеющие исключительно большое значение во всей концепции народной музыкальной драмы Мусоргского. В творчестве Льва Толстого либерально-буржуазными критиками выпячивались реакционные стороны его философии и всячески затушевывались реализм и народность его великих художественных творений.

Нет нужды приводить другие аналогичные примеры — они всем хорошо известны. Хочется только сказать, что творчество передовых художников прошлого стало достоянием народа лишь при советском строе.

3.

Все, что было сказано выше об искусстве, естественно, распространяется и на музыку. Но с трибуны теоретической конференции Московской консерватории некоторые молодые товарищи заявляли, что музыка не может составлять часть надстройки, так как не несет в себе общественных идей и образов, а выражает лишь смутные чувства и настроения.

Такая постановка вопроса сближается с некоторыми положениями давно разоблаченной формалистической теории Эдуарда Ганслика о музыке как явлении, не выражающем никаких общественных интересов.

«Прекрасное вообще не имеет никакой цели, — писал Ганслик, — потому что оно только форма, которая, смотря по своему содержанию, может годиться для разных целей, сама же по себе не имеет другой цели, как только себя... Музыкальная красота старается удалиться от всякого социального выражения, потому что ей необходим самостоятельный расцвет, а не подчинение». Под «подчинением» теоретик музыкального формализма разумел влияние общественной жизни на музыку. Такого влияния не должно быть, так как «музыка требует, чтобы ее понимали только как музыку, она должна быть понята из самой себя, и наслаждаться ею можно только в ней самой»¹.

Итак, музыка, по мнению Ганслика, есть чистое созерцание, «организация нейтрального звукового материала». Такова квинтэссенция гансликианской эстетики, опирающейся на кантовское идеалистическое понимание искусства как «чистого» формотворчества.

Но то, против чего боролся Ганслик и что неясно себе представляют некоторые молодые товарищи, отлично разъяснено еще две с лишним тысячи лет тому назад Аристотелем. Древнегреческий философ теоретически обосновал огромное социально-педагогическое значение искусства и особенно музыки. Она, по мнению Аристотеля, «заключает в себе нечто такое, что служит для [надлежащего] пользования и для [развития] интеллекта». Аристотель понимал общественный характер музыки и, говоря о ее воспитательных функциях, имел в виду не рабов, конечно, а свободных граждан — господ рабовладельческого общества. Он отлично отдавал себе отчет в том, какой организующей и воспитывающей силой, наряду с философией, поэзией, театром и т. д., является музыка.

Одно из самых древнейших и распространенных искусств, музыка у всех племен и народов участвует в труде и борьбе, в радости и печали, организуя и направляя чувства и волю миллионов людей.

Ни одно государство никогда не обходилось без музыки. Ни один военный поход и ни одна революция не совершались без песен и оркестров.

Музыкальное искусство в отличие от других видов искусства оперирует невидимыми звуковыми формами, отражает явления жизни не предметно. Но это ничуть не умаляет его способности отображать самые сложные явления реальной действительности, будить сознание людей, мобилизовать и направлять их чувства и волю. Эти возможности колоссально увеличиваются в области вокальной музыки и особенно оперы.

Напомним здесь об известном высказывании Даргомыжского из его письма к Л. И. Кармалиной: «Хочу, чтобы звук прямо выражал слово». Вот целая программа реалистической музыки, призванной выражать не только чувства, но и мысль в конкретной и доступной широким массам форме.

Известно, что Мусоргский, сочувственно отнесшийся к этой формуле Даргомыжского, не остановился на ней, а пошел дальше — раскрыл ее по-своему и весьма существенно дополнял. Мусоргский не ограничился стремлением к тому, чтобы «звук прямо выражал слово», а добивался того, чтобы музыка проникала во внутренний мир человека, раскрывала его, «создавала жизненное явление или тип». Он рассматривал искусство как «средство для беседы с людьми», средство духовного общения между ними. Этим определялись реализм, публицистическая направленность и, в конечном счете, народность его творчества.

Эти принципы Мусоргского получили свое развитие и в творчестве Римского-Корсакова, также рассматривавшего музыку как могучее общественное явление, призванное активно влиять на жизнь.

Вся русская реалистическая музыка шла от жизненной правды, от больших дум и переживаний передовых слоев народа, и поэтому она вместе с прогрессивной русской литературой, театром, живописью оказала такое мощное влияние на общественную жизнь нашей страны и других стран.

История молодой советской музыки, критически переосмысливающей и развивающей лучшие традиции классического наследства, показывает, что наше музыкальное искусство растет и совершенствуется, что именно мысль, содержание, идейная целеустремленность являются его главными и характерными чертами.

Рост идейности и профессионального мастерства советских художников — процесс единый. Конечно, идейность немыслима без знания жизни, прежде всего без знания советской действительности. Нельзя признавать метод социалистического реализма и вместе с тем не изучать жизни,

_________

¹ Э. Ганслик. О прекрасном в музыке. Изд. Юргенсона, 1885, стр. 12–13 и 59–60.