Выпуск № 4 (149) | 1951 - страница 18

формалистическим влияниям, вновь интенсивно хлынувшим в эти годы с Запада, встали на этот ложный, губительный для советского искусства путь. Постановление ЦК ВКП(б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели» с исчерпывающей ясностью дало партийную оценку положения на музыкальном фронте, осветило пути развития советской музыки и, решительно осудив формалистическое направление, назвало имена композиторов, в чьих произведениях это направление нашло свое наиболее полное выражение. Названы были имена Д. Шостаковича, С. Прокофьева, А. Хачатуряна, В. Шебалина, Г. Попова и Н. Мясковского.

В этом Постановлении ЦК ВКП(б) вновь прозвучал голос советского народа, который в напряженные годы послевоенного строительства сурово осуждал всякое отклонение своих художников от прямого пути советского искусства.

Тот факт, что Мясковский был назван в числе композиторов, уклонившихся от этого прямого пути, нельзя объяснить лишь теми отдельными его творческими неудачами последних лет, о которых говорилось выше. В самом деле, в этих произведениях, в их музыкальном языке ведь не было «крайностей формализма» — сумбура, какофонии, хаотического нагромождения звуков. Но плоды влияния формализма не исчерпываются лишь этими внешними признаками. Постановление ЦК ВКП(б) говорит и о том, что «формалистическое направление в советской музыке породило среди части советских композиторов одностороннее увлечение сложными формами инструментальной симфонической бестекстовой музыки и пренебрежительное отношение к таким музыкальным жанрам, как опера, хоровая музыка, популярная музыка для небольших оркестров, для народных инструментов, вокальных ансамблей и т. д.»

Это, несомненно, имеет отношение и к Мясковскому, который при своем выдающемся таланте и огромном мастерстве мог бы и должен был бы создать больше произведений, обращенных к самой широкой аудитории, таких произведений, которые были бы поняты и любимы всем советским народом. Однако мы видели, что именно при обращении к массовым жанрам (песня), к программно-хоровой музыке («Кремль ночью») Мясковского постигали наибольшие неудачи. Более же удачный опыт в этом направлении — «Киров с нами» — не был освоен и развит Мясковским.

Нельзя пройти и мимо того обстоятельства, что Мясковский своим исключительно большим авторитетом вольно или невольно оказывал поддержку отдельным композиторам формалистического направления и потому вынужден был разделить и ответственность за печальные результаты, которые это направление принесло советской музыке.

Глубоко переживая это сложное время решительной перестройки советской музыки, окончательного высвобождения ее из пут декадентской эстетики, Мясковский был озабочен мыслью: сможет ли он в своем возрасте найти в себе силы, чтобы ответить должным образом на справедливые требования советского народа, сможет ли он еще создать такие произведения, которые были бы достойным ответом на суровую, но справедливую партийную критику?

Но опасения Мясковского были напрасны. Как подлинно советский художник, он нашел в себе эти силы. К тому же, не мог он не почувствовать, что в факте приглашения его вновь в Московскую консерваторию на профессорскую работу (которую он прекратил за несколько лет до этого ему было выражено огромное доверие, как человеку и музыканту, который может направить композиторскую молодежь по верному реалистическому пути. И, возобновив сейчас же после Постановления ЦК ВКП(б) свою педагогическую деятельность, Мясковский с прежним жаром принялся и за творчество. Последующие годы показали, какой интенсивной, напряженной творческой мыслью жил он это время, как много и глубоко передумал и перечувствовал на этом новом для советской музыки этапе.

26-я симфония, 2-я соната для виолончели и фортепиано, 13-й квартет, 27-я симфония и ряд других сочинений — таков итог творчества Мясковского за два года, последовавшие после Постановления ЦК ВКП(б). Эти сочинения дают картину непрерывного восхождения, картину яркого расцвета словно помолодевшего таланта Мясковского. И не случайно одной из самых последних его работ явилась новая редакция самого раннего, самого молодо-

то его произведения — увертюры, сочиненной почти полвека тому назад, в 1901 году.

Если в 26-й симфонии, связанной с русской народной песенностью, чувствуется еще некоторая неуверенность, словно собирание сил перед новым движением вперед, то уже 2-я виолончельная соната обладает столь высокими и неоспоримыми художественными достоинствами, что за нее — уже в четвертый раз — Мясковскому вновь присуждается Сталинская премия.

Еще более значительным произведением явился 13-й струнный квартет, в котором совершенная зрелость мастерства служит выражению благородных лирических чувств, способных найти живой отклик в сердцах многих людей.

В 1950 году Мясковский завершает 27-ю симфонию, которой суждено было стать его последним произведением.

В жизни каждого художника есть произведения, которые играют особенно большую роль при оценке всего его творчества. Именно эти произведения возникают прежде всего в нашем сознании при одном упоминании имени их автора. Нам даже кажется, что, не напиши автор всех остальных своих произведений, как бы хороши они ни были, его целостный образ как художника не пострадал бы от этого. Эти вершинные произведения высятся на пути развития художника как вехи, как основные ориентиры.

Я назвал немало произведений, которые по своим высоким идейно-художественным качествам входят в ряд лучших произведений не только самого Мясковского, но и всей советской музыки. Я указывал, что ряд сочинений Мясковского, в частности, например, 15-я, 16-я, 18-я и 25-я симфонии, 5-й, 9-й и 12-й квартеты, незаслуженно редко исполняются, в то время как они имеют все основания, чтобы войти в основной фонд нашего концертного репертуара.

Но, нисколько не умаляя значения этих произведений, я думаю, что не ошибусь, сказав, что вершинами всего творческого пути Мясковского являются его четыре Симфонии: 5-я, 16-я, 21-я и 27-я. Одних этих симфоний, кажется, было бы достаточно, чтобы составить славу выдающегося советского композитора.

27-я симфония — самая совершенная, самая глубокая и самая яркая из всех его симфоний. Исполненная впервые уже после смерти композитора, она вызвала такое горячее и такое единодушное признание и в музыкальных кругах, и в кругах широкой публики, какое не так-то уж часто выпадало на долю советских симфоний. Естественным выражением такого признания явился факт присуждения 27-й симфонии (вместе с 13-м квартетом) Сталинской премии первой степени.

Важнейшая черта 27-й симфонии — ее оптимистичность, непрерывно нарастающая от первой части к заключительным аккордам финала. Вся она словно устремлена вперед, в светлое будущее. Как завещание большого советского художника всем нам, современным советским композиторам, звучит эта симфония, будто говоря: идите смело вперед, не бойтесь никаких трудностей, боритесь, и вы достигнете стоящих перед вами больших и светлых целей!

Сквозь все страницы симфонии, сквозь ее лирические эпизоды и эпизоды драматически напряженные звучит эта основная, ведущая мысль. И когда в финале возникает уверенная, мужественная, озаренная ярким светом поступь марша, кажется, что только таким, и никаким другим, и не мог быть финал этой симфонии.

Таким прекрасным сочинением закончил Николай Яковлевич Мясковский свой долгий, полный напряженных исканий творческий путь, путь большого, подлинно советского художника. Своей многогранной творческой, педагогической и общественной деятельностью Мясковский сыграл огромную роль в развитии нашей отечественной культуры, протянув живую нить от классического периода русской музыки до наших дней, вписав в историю советского музыкального искусства одну из самых содержательных ее страниц.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание