Выпуск № 4 (149) | 1951 - страница 16

позиторов — авторов камерно-инструментальной музыки. Таким образом, первые квартеты Мясковского (среди них, помимо раннего квартета фа-минор, следует вспомнить и отличный квартет до-минор) явились важным шагом в освобождении советской камерной музыки от почти задушивших ее в ту пору модернистических влияний.

Насколько сильны были внутренние противоречия в Мясковском, насколько нелегко давалось ему продвижение по, казалось бы, ясно намеченному пути, свидетельствует хотя бы то, что после всех только что рассмотренных сочинений — разных по степени удачности, но в целом отмеченных преобладанием прогрессивных, реалистических тенденций — он в новой, 13-й симфонии (1933) вновь оказывается во власти крайне субъективистских настроений.

Авторская оценка этой симфонии очень интересна, и ее стоит привести целиком: «Потребность в какой-то разрядке накопленных субъективных переживаний, неизменно мне свойственных и едва ли уже истребимых в моем возрасте, вызвала к жизни 13-ю симфонию, сочинение очень пессимистическое, которое я в творческом ослеплении мнил опытом аэмоциональной музыки. Это оказалось заблуждением — симфония вышла довольно эмоциональной, но крайне странного содержания. Она осталась страницей моего дневника...» Главное в этой оценке — правильное определение глубоко субъективистского характера 13-й симфонии, сузившего ее художественное значение до таких минимальных пределов, какие были свойственны, быть может, лишь 10-й симфонии. В одном ошибся Мясковский в своей оценке 13-й симфонии: субъективистская замкнутость оказалась для него все же не столь «неистребимой», невзирая ни на какой возраст. Такова уж жизненная сила нашей советской действительности. И последние сочинения Мясковского вполне доказали это.

После «произошедшего внутреннего освобождения», как Мясковский характеризует написание 13-й симфонии, начинается заметный подъем его творчества, продолжавшийся до начала Великой Отечественной войны и частично захвативший военные годы. Большинство сочинений Мясковского, написанных в этот период, несет в себе много ценных жизненных качеств и, несомненно, лежит в русле тех реалистических устремлений, которые были присущи тогда лучшим творческим силам советской музыки. Напомню, что именно в этот период (1934–1940 гг.) советскими композиторами был создан ряд превосходных произведений, в борьбе с чуждыми, формалистическими влияниями закладывавших основы нового, советского реалистического стиля, которому по-настоящему широко расцвести суждено было уже значительно позже — после 1948 года.

Эти успехи отдельных советских композиторов были определены как общим ростом нашей страны и ее культуры, так, в частности, и плодотворным влиянием апрельского Постановления ЦК ВКП(б) 1932 года, а также других важнейших партийных документов, указывавших на всю губительность для советской музыки буржуазных, формалистических влияний.

В эти годы Мясковский обнаруживает тенденции к большей простоте музыкального языка, к большей его народности и национальной определенности. Эти тенденции, в значительной степени связанные с обращением к советской тематике и к массовым музыкальным жанрам, Мясковский проявил в целом ряде сочинений тридцатых годов. Среди них прежде всего необходимо выделить 15-ю симфонию (1934), особенно три ее последние части. Поэтичная вторая часть этой симфонии какими-то своими чертами заставляет вспомнить «колыбельную» из 5-й симфонии. Однако это качественно совершенно иной образ. Здесь нет ни тревоги, ни затуманивающей песню дымки. Песня льется свободно, открыто, от всей души. И средний эпизод этой части — уже не тревожная жизненная буря, а широко развивающаяся, светлая, эмоционально насыщенная мелодия, полная оптимистического жизнеощущения. Третья часть симфонии — подвижный вальс, развивающий симфонические традиции Чайковского, светлый и лирический. Оживленный, с преобладанием народно-танцевальных мелодий русского склада финал завершает эту в высшей степени привлекательную, мастерски написанную и в то же время по совершенно непонятным причинам не исполнявшуюся уже много лет симфонию.

Так же необходимо очистить от «пыли забвения» и две другие симфонии Мясковского — 16-ю (1936) и 18-ю (1937). 16-ю симфонию, как известно, навеянную образами советской авиации, у нас принято считать одной из лучших симфоний Мясковского, и с этим нельзя не согласиться. В наибольшей степени это относится к двум ее средним частям: проникнутому удивительной поэтичностью андантино (любовно воссозданный образ родной русской природы) и суровому траурному маршу, полному величественной гражданской скорби. В первой части этой симфонии Мясковский впервые в своем творчестве создает образы героического характера. При всех несомненных достоинствах этой части в ней ощущается какая-то скованность, связанная, возможно, с обращением Мясковского к необычной для него сфере героики. Финал симфонии, развивающий в качестве главной темы мелодию одной из массовых песен Мясковского, посвященной советским летчикам (в этом сказалось прогрессивное стремление Мясковского сблизить вокальный и инструментальный мелодизм), представляет собой широкое, эпического склада повествование, конструктивные шероховатости которого не удовлетворяли, однако, и самого автора.

Впрочем, Мясковский, со свойственной ему высокой требовательностью, был не удовлетворен в этой симфонии не только конструктивным несовершенством ее финала. Отмечая, что «тенденции ее содержания еще ближе к современности», чем в других его сочинениях, Мясковский говорил о том, что в 16-й, так же, как и в 15-й, симфонии «все еще не тот язык», который он ищет, «чтобы чувствовать себя вполне художником наших дней».

Продолжая эти поиски, Мясковский сочиняет в 1937 году 18-ю симфонию, построенную целиком на интонациях народно-песенного и танцевального склада, а частично и на подлинных народных напевах. Не претендующая на всеобъемлющий охват действительности, на особую глубину обобщений, симфония эта — одно из наиболее цельных по стилю и последовательных по осуществлению демократических тенденций произведений Мясковского. Яркий, оптимистический характер музыки этой симфонии, оттененный эпизодами мягкой, светлой лирики, связан с большой естественностью и правдивостью отражения чувств советского народа, с большой простотой изложения и доступностью восприятия. Все эти черты позволяют поставить 18-ю симфонию в ряд произведений реалистического, демократически направленного советского симфонизма той поры.

Не останавливаясь детально на концерте для скрипки с оркестром (1938) и на 5-м струнном квартете (1939), отмечу лишь, что оба эти сочинения содержат много страниц превосходной музыки. В особенности это относится к 5-му квартету — одному из лучших квартетов Мясковского.

В 1941 году, незадолго до начала Великой Отечественной войны, публикуется Постановление Советского правительства о присуждении первых Сталинских премий за лучшие произведения советского искусства. Раздел этого знаменательного Постановления, посвященный музыке, открывается именем Мясковского, которому присуждается Сталинская премия первой степени за написанную в 1940 году 21-ю симфонию. Это была первая — и единственная в том году — симфония, удостоенная такой высокой награды. В этом факте нельзя не усмотреть признания высоких заслуг Мясковского в развитии советского симфонизма.

Что представляется мне самым главным, наиболее существенным в 21-й симфонии Мясковского с точки зрения развития всего его творческого пути? Мясковский никогда не был неискренен в своих лирических высказываниях. Однако мы знаем, что лирические, т. е. в известном смысле интимные, личные, душевные переживания художника не находят отклика в сердцах слушателей, остаются «страницей из дневника», если они слишком субъективны, если они не перекликаются с такими же переживаниями многих других людей. И напротив, чем более широкий круг людей узнает в лирических переживаниях художника свои собственные переживания, тем широкоохватнее становится творчество такого художника, тем большее количество человеческих сердец способен он взволновать своим искусством.

Под влиянием антидемократических тенденций эстетики модернизма лирика

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание