Хорошая инициатива

В седьмом выпуске «Ученых записок» Казанского государственного педагогического института за 1949 год впервые опубликованы 14 писем В. В. Стасова к В. П. Энгельгардту. Эти письма, падающие на период с 1886 по 1906 год, представляют значительный интерес и во многом существенно обогащают яркий облик великого русского музыкального критика. Не мало нового и ценного вносят указанные письма в нашу «глинкиану», и это не случайно, так как оба корреспондента были близкими знакомыми Глинки и страстными пропагандистами его творческого наследия. Менее известна в этом отношении роль В. П. Энгельгардта (1828–1915).

Познакомившись с Глинкой в 1830-х гг., Энгельгардт вскоре становится восторженным почитателем гениального композитора. В 1850 году Энгельгардт, по поручению Глинки, принимает на себя хлопоты по изданию его романсов (у Бернгарда), а в 1853 году приступает с согласия Глинки к собиранию его музыкальных рукописей, автографов и снятию копий с них. С большой энергией и полным пониманием исторической важности этого дела, Энгельгардт еще при жизни Глинки сосредоточивает в своих руках многочисленные рукописи композитора. Глинка передает на хранение Энгельгардта свои юношеские произведения, а также автографные партитуры «Камаринской» и «Арагонской хоты», уполномочивая его разрешать исполнение этих произведений по своему усмотрению. В 1858 году, по соглашению с Л. И. Шестаковой, Энгельгардт на свои средства издает за границей романсов Глинки. Богатейшее собрание рукописей Глинки (13 переплетенных томов), а также портреты и письма композитора, альбом глинкинских карикатур Н. А. Степанова, эскизы декораций первой постановки «Руслана и Людмилы» были переданы Энгельгардтом в 1867 году в Петербургскую Публичную библиотеку.

В 70-х годах Энгельгардт переселяется в Дрезден, где отдается любимому делу — астрономии, сооружая великолепную обсерваторию (он составил себе почетное имя в научном мире своими исследованиями «малых планет»). Однако и в дальнейшем Энгельгардт не прекращает ревностного служения памяти Глинки. По просьбе В. В. Стасова, он восстанавливает по памяти отрывки из «Двумужницы» Глинки, послужившие Стасову ценнейшим материалом для его статьи об этой задуманной Глинкой опере. В своей дрезденской вилле Энгельгардт создает «комнату Глинки». В 1903 году Энгельгардт завещал свое имущество Казанскому университету.

И. И Назаров во вступительной статье «Из переписки В. В. Стасова с В. П. Энгельгардтом» («Ученые записки» Казанского госуд. педагогического института, 1949, вып. VII) сообщает ряд интересных данных по поводу обсерватории имени В. П. Энгельгардта, построенной на его средства в Казани в 1901 году, ярко характеризующих патриотический облик русского ученого и музыканта.

Опубликованные И. И Назаровым в «Ученых записках» письма В. В. Стасова извлечены из архива Казанской обсерватории им. В. П. Энгельгардта, куда они попали после его смерти. К сожалению, И. И. Назаров не говорит, почему он счел необходимым опубликовать лишь 14 из хранящихся в архиве 54 писем.

Через все письма красной нитью проходит тема Глинки. Стасов информирует своего друга о каждой радующей его находке, по-новому освещающей творческую биографию любимого композитора, о своей огромной работе над подготовкой издания «Записок» и писем Глинки (изд. А. Суворина, 1887 год). «Мне немалых трудов стоило,— сообщает он 8 декабря 1886 года, — добыть, собрать и напечатать эти 86 писем Глинки! Вообще мы тут делаем великий tour de force — в 3 недели 27 печатных листов!!! Есть отчего язык высунуть. Зато эти 3 недели ложился спать в 4 часа утра, иногда в 5 и 6. Ну да это ведь было в честь Глинки!!! А сколько вранья было в изд[анных] Записках 1871 года».

Кипучая энергия Стасова, а главное его передовые идейно-художественные взгляды отчетливо выступают в каждом высказывании, в каждом его поступке. Во всем мы видим и чувствуем страстного музыканта-патриота, знаменосца творческих идей великого Глинки. Он неутомим в своих поисках новых материалов, увековечивающих величие русской музыки, ее выдающихся творцов. «Теперь вот что, — пишет он Энгельгардту 8 декабря 1886 года, — у тебя всегда была такая великолепная память — нет ли у тебя возможности вспомнить и записать хоть некоторые отрывки из симфонии "Тарас Бульба" Глинки, как он бывало иное готовое играл, а другое импровизировал. Вот бы славная штука была!».

Стасов глубоко ценит Энгельгардта, дружбой с которым он связан был еще в годы их совместного обучения в училище правоведения: «Итак, Василий Павлович, проходя в памяти всё, что в продолжение многих лет между тобою и мною было, я нахожу множество связующего нас вместе, как крепкий, надежный портлендский цемент, материала. Дай перечислю всё: 1) Правоведение, 2) Глинка, 3) Даргомыжский...» (письмо от 23 ноября 1904 года). «Ты во всех отношениях и по всем правам заслуживаешь посвящения тебе всего касающегося Глинки...» (письмо от 19 ноября 1886 года). Получив от Энгельгардта воспоминания и заметки его о Даргомыжском, Стасов отвечает ему 5/18 марта 1906 года: «Сколько ты даешь мне (а значит через меня и множеству других людей в будущем) нового материала про жизнь и особу этого истинно великого художника русского! Конечно, далеко не всё у него чудесно и великолепно — всяких изъянцев у него всегда было много, то тем больше надо ценить то, что было хорошо и что должно войти в общее известие и сознание. Не будь тебя и твоей доброй воли послушаться моего усердного призыва — многое, многое так бы и пропало бесследно! К моему счастью, подобное мне не раз уже удавалось на моем веку. Однажды после смерти Даргомыжского почувствовалась потребность: собрать какие можно письма его. Мне всегда казалось, что Даргомыжского у нас недостаточно ценят, просто — недостаточно понимают, и потому отводят ему слишком второстепенное место. Вот я и давай шарить и искать, шарить, допрашивать, приставать, и мои усилия даром не пропали».

Живо, образно и увлекательно Стасов описывает подробности написания Репиным известного стасовского портрета «в красной рубашке». «Нравится же мне этот портрет, — пишет от 9 мая 1905 года, — по многим причинам: 1) он красив, 2) он похож, 3) он колоритен — счастливое соединение красок, 4) он представляет, что я поднимаю голову,— это я всегда любил, 5) он представляет, что я иду, или пробую итти куда-то вверх; я тоже очень люблю заниматься этим, и аллегорически, и реально». В этих словах — весь Стасов, могучий, страстный, деятельный до конца дней своей долгой и благородной жизни. Лучшей характеристикой передовой, общественно и идейно устремленной стасовской личности могут служить следующие строки 82-летнего старца (письмо написано 5/18 марта 1906 года, за несколько месяцев до смерти), ярко выражающие его настроения в период разгрома революции:

«Тебе известно, конечно, уже давно, что я человек ревнивый и дорого ценящий свои владения, свои имущества, исторические и иные. Я не согласен отдавать их другим, в чьи не попало руки. Мне для хранения и обнародования их нужны всегда гавани надежные и честные. А где нынче найдешь их? Одни журналы и газеты — преследуются, другие — уже закрыты. На редакторов и редакции — у меня тоже разбор большой. Не с каждым я согласен сходиться. От этого выходит, что я проживаю в порядочном уединении, мало с кем вожусь, и еще с более немногими согласен иметь дело. Значит, для меня нынче места очень-очень мало, совсем почти нет. Когда-то и где-то найду местечко порядочное! А потому-то и тебе говорю: "Подождем, подождем"». Глубокий общественный смысл этих слов ясен и не нуждается в пояснении.

Немало и других ценных штрихов рассеяно в стасовских письмах.

Казанский государственный педагогический институт проявил хорошую инициативу, опубликовав письма В. В. Стасова к В. П. Энгельгардту. Хотелось бы, чтобы эту инициативу подхватили и поддержали и многие другие периферийные организации — архивы, научно-исследовательские учреждения, учебные заведения, краеведческие музеи и библиотеки, обладающие ценными музыкально-историческими документами, публикация которых обогатит и еще глубже раскроет немало ярких и значительных страниц истории нашей музыкальной культуры.

Гр. Б.

Книга о Моцарте

Создание хороших популярных книг о великих классиках музыки — важная и ответственная задача. Передовые русские публицисты, музыковеды и историки искусства всегда уделяли много внимания этой области, сознавая, что такая культурно-популяризаторская деятельность способствует демократизации искусства, приближает его к жизни.

В нашей стране неизмеримо вырос культурный уровень народа, а тяга советских людей к знаниям создает великолепную читательскую среду, исключительно требовательную и благодарную.

Ко всякой научно-популярной работе (а разбираемая нами книга, несомненно, принадлежит к таким работам) предъявляются особенно высокие требования. Здесь необходимо сочетать подлинную научность с предельно ясной формой изложения, нужно уметь выделить самое главное и, не увлекаясь деталями, донести основную мысль до читателя.

Книга «Моцарт» Е. С. Берлянд принадлежит к числу удачных опытов создания популярной монографии о Моцарте.

Е. С. Берлянд хорошо рассказывает о тяжелых условиях жизненного пути Моцарта в затхлой обстановке феодальной Австрии, о борьбе Моцарта за реализм.

Эти моменты проходят через всю книгу: и в описании ранних концертных поездок Моцарта, которые трактовались обычно, как серия бесконечных триумфов маленького музыканта при дворах европейских вельмож, и в рассказе о жизни Моцарта в Вене и его материальной необеспеченности, и в том, как принимали творчество великого композитора «просвещенные» люди из высокопоставленной знати. В книге показано, как складывалось реалистическое мышление композитора, как он разрешал большие художественные задачи, какие проблемные идеи он воплощал.

Мир музыкальных образов произведений Моцарта предстает перед читателем достаточно многообразным и полным. Убедительно опровергается созданная буржуазным музыкознанием лживая легенда о Моцарте, как художнике «солнечном», безмятежном, как певце «чистого», отрешенного от земной «суеты» искусства. В книге хорошо, хотя и немногими штрихами, раскрыто художественное мировоззрение композитора. Автор с полным основанием пишет о Моцарте, как о художнике эпохи французской буржуазной революции, идеи которой питали его творчество. Автор верно оттеняет социальную чуткость гениального композитора, ярко выявившуюся в его оперном творчестве («Свадьба Фигаро», «Дон Жуан», «Волшебная флейта»).

Искусство для Моцарта таким образом не развлечение, угодное «знатным господам», а средство для передачи больших, глубоко содержательных идей. Уместно в связи с этим приведена выдержка из письма композитора, в котором он резко выражает отрицательное отношение к бесцельному поверхностному виртуозничанию.

В книге показаны прогрессивность и новаторство устремлений Моцарта, его принципиальная враждебность всему косному, рутинному, что он видел в окружавшей его действительности. В этой связи раскрыты и некоторые черты личного характера композитора. Моцарт предстает в книге Е. С. Берлянд передовым, деятельным, живым человеком. Автору удалось показать свободолю-

_________

Е. С. БЕРЛЯНД. «Моцарт». Серия «Классики мировой музыки». Государственное музыкальное издательство. М.—Л., 1948, стр. 118, тираж 5 000, цена 5 руб. 50 к.