Выпуск № 1 (112) | 1948 - страница 34

дании Музыковедческой комиссии Союза композиторов 4 декабря 1945 года). О том же говорит критик Шлифштейн в брошюре о той же 9-й симфонии. «Писать проще (!!), прозрачнее, чем написана 9-я симфония, кажется, уже действительно невозможно». Ссылки на непонятность языка этой музыки вызывают следующие реплики: «Глубина творчества Шостаковича может раскрываться через многие столетия...». «Мы еще не овладели нормами его* мышления и к ним постепенно привыкаем, и когда привыкнем, всё станет простым и ясным» (Мартынов). Тот же Мартынов, оправдывая формалистические произведения Шостаковича, пишет о процессе создания таких произведений, как независящем от самого композитора: «Ни добрая воля композитора, ни максимальная напряженность его усилий не могли спасти положения, и его новые симфонии так и не нашли признания широких масс». «Стиль Шостаковича — это норма современного музыкального языка», — пишет Мазель в своей работе о Шостаковиче.

Музыкальные отделы газеты «Советское искусство» и других газет и журнал «Советская музыка» фактически не боролись за идеалы демократического искусства, предоставляя свои страницы апологетам формалистического направления.

Эти черты характеризуют направленность критики и в других областях музыкальной жизни (пояснения по радио, программы филармоний и т. д.). Нередко в программах к филармоническим концертам безудержно рекламировались произведения, еще ни разу не исполненные. Деятельность музыкальной секции ВОКС (тов. Шнеерсон) почти целиком ограничивалась пропагандой произведений всё тех же композиторов-формалистов и их учеников. Посылка песен и произведений массовых жанров носила исключительно хаотический характер. Почему-то детские песни, как, например, песня «Мишин день на даче» Е. Тиличеевой и др., посылались в Индию, Египет и другие жаркие страны...

Комитетом по делам искусств не раз проявлялись тенденции к зажиму даже робких попыток критики формалистического направления. Так, по личному указанию тов. Храпченко были недопущены к напечатанию в журнале «Советская музыка» критические статьи о 9-й симфонии Шостаковича (в том числе резко осуждавшая эту симфонию статья Ю. Келдыша). Напечатание в «Советской музыке» отчета о совещании в Союзе советских композиторов по вопросам критики (апрель 1946 года), на котором говорилось о нетерпимом положении в области критики, — вызвало резкое осуждение со стороны Комитета.

«ЦК ВКП(б) считает, что это неблагоприятное положение на фронте советской музыки создалось в результате той неправильной линии в области советской музыки, которую проводили Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР и Оргкомитет Союза советских композиторов». Политика Комитета по делам искусств, Оргкомитета и Музфонда в части стимулирования и пропаганды советской музыки отражала, в первую очередь, интересы формалистического направления. Так, Музфонд издавал заведомо порочные формалистические произведения типа 2-й симфонии Бэлзы, 4-й симфонии Шостаковича, не говоря уже о множестве изданий в различных вариантах сочинений ограниченной группы композиторов формалистического направления. Комитет по делам искусств не принимал должных мер к развитию советской музыки в реалистическом направлении, не стимулировал творчества в таких жанрах, как опера, хоровая музыка, популярная музыка для небольших оркестров, для народных инструментов, вокальных ансамблей и т. д. Творческие заказы Комитета по делам искусств не направляли советскую музыку по верному пути. Система заказов, в основном, была формой материального обеспечения ведущей группы композиторов формалистического направления. Подавляющая часть государственных заказов 1947 года относится к абстрактным, бестекстовым инструментальным жанрам. Восемь заказов получил один С. Прокофьев, в том числе, на создание «новой» редакции 4-й симфонии, основанной на темах балета «Блудный сын», — осужденной советской общественностью.

Оргкомитет, его руководство и президиум превратились в орудие группы композиторов-формалистов, стали основным рассадником формалистических извращений в советской музыке. Полное отсутствие в Оргкомитете критики и самокритики, а также отсутствие творческих дискуссий, создало благоприятную почву для беспрепятственного развития формализма в советской музыке. В то же время, к композиторам, стремившимся в своем творчестве к демократическому направлению (в первую очередь, к композиторам, работавшим в области песенных жанров), Оргкомитет относился свысока, высокомерно.

Примерам такого положения могут служить хотя бы те факты, что за многие годы не было обсуждено почти ни одно произведение Прокофьева, Мясковского, Хачатуряна, Шостаковича, Шебалина и других композиторов — членов Оргкомитета, творчество которых находилось вне критики, что не были обсуждены в союзе и сочинения, написанные в 30-летию Великой Ок-

тябрьской революции; наконец, что конкурс на лучшую песню к 30-летию фактически провалился из-за полного игнорирования этого важнейшего мероприятия со стороны Оргкомитета.

Подчинив всю свою деятельность интересам небольшой группы так называемых «ведущих» композиторов, президиум проявлял полное равнодушие к творчеству рядовых членов союза.

Работа композиторов, развивающих народнопесенные традиции, не поощрялась, а нередко расценивалась как эпигонство, как искусство третьего сорта.

Оргкомитет полностью игнорировал творчество композиторов наших национальных республик. Многочисленные сигналы как о положительных, так и об отрицательных творческих явлениях в национальных республиках не вызывали никакого отклика в руководстве Оргкомитета. Всей своей деятельностью Оргкомитет попирал главный принцип советской творческой организации — ее демократические основы. Оргкомитет игнорировал все виды творческого общения композиторов со слушателями. Его совсем не интересовало, что говорит и думает советский народ о произведениях советских композиторов. В Центральный Дом композиторов не проникал свежий ветер здоровой народной критики.

Решающую роль в музыкальной секции Комитета по Сталинским премиям играли те же композиторы — представители формалистического направления. Некоторые произведения декадентского творчества, не получив признания у широкой аудитории, представлялись к премированию на основе прослушивания узким кругом специалистов. Почти каждое новое сочинение «ведущих» композиторов ежегодно, автоматически, выдвигалось на премию.

Постановление Центрального Комитета ясно формулирует позитивные задачи советской музыки: всемерное развитие реалистического направления, «основами которого являются признание огромной прогрессивной роли классического наследства, в особенности традиций русской музыкальной школы, использование. этого наследства и его дальнейшее развитие, сочетание в музыке высокой содержательности с художественным совершенством музыкальной формы, правдивость и реалистичность музыки, ее глубокая органическая связь с народом и его музыкальным и песенным творчеством, высокое профессиональное мастерство при одновременной простоте и доступности музыкальных произведений...»

Советские композиторы должны отбросить, как ненужный и вредный хлам, пережитки буржуазного формализма в музыкальном творчестве и понять, что создание высококачественных и идейных произведений во всех жанрах — в области оперной, симфонической музыки, в песенном творчестве, в хоровой и танцовальной музыке — возможно, только следуя принципам социалистического реализма.

Композиторы обязаны помнить слова великого русского писателя Горького, что «социалистический реализм утверждает бытие, как деяние, как творчество, цель которого непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека ради победы его над силами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого счастья жить на земле...»

Историческая задача советских композиторов, как сказал товарищ Жданов, заключается не только в том, чтобы заботливо оберегать советскую музыку от тлетворных западных влияний, но и в том, чтобы перейти в наступление против буржуазного упадочного искусства, высоко поднимая знамя советской музыки — искусства глубоких прогрессивных идей и подлинного гуманизма. Центральный Комитет партии проведением трехдневного совещания по вопросам музыки, Постановлением от 10 февраля оказал исключительное внимание и помощь делу развития советского музыкального искусства, нам — советским композиторам. Наш долг — сохранить живую силу этих исторических документов на долгие годы, сделав их нашей боевой творческой программой.

Постановление Центрального Комитета призывает нас «проникнуться сознанием высоких запросов, которые предъявляет советский народ к музыкальному творчеству, и, отбросив со своего пути всё, что ослабляет нашу музыку и мешает ее развитию, обеспечить такой подъем творческой работы, который быстро двинет вперед советскую музыкальную культуру и приведет к созданию во всех областях музыкального творчества полноценных, высококачественных произведений, достойных советского народа».

Наш долг — мобилизовать все наши творческие силы, чтобы в кратчайший срок достойно ответить на этот призыв нашей партии, на призыв нашего великого вождя, товарища Сталина.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание