Выпуск № 1 (112) | 1948 - страница 19

которую я слышал, и деревенскою плясовою камаринскою, всем известною. И вдруг фантазия моя разыгралась, и я вместо фортепьяно написал эту пьесу на оркестр, под именем: «Свадебная и плясовая». Могу уверить, что я руководствовался при сочинении этой пьесы единственно внутренним музыкальным чувством, не думая ни о том, что происходит на свадьбах, как гуляет наш православный народ и как может запоздалый пьяный стучать в дверь, чтобы ему отворили. Несмотря на это, Ф. М. Толстой (Ростислав) на репетиции Камаринской (как я впоследствии, по совету князя Одоевского, назвал эту пьесу) сам говорил мне, что он, объясняя государыне императрице (ныне вдовствующей) Александре Феодоровне мою Камаринскую, в последней части этой пьесы, а именно, где сперва валторны держат педаль на Fis, а потом трубы на С, сказал ее величеству, что это место изображает, как пьяный стучится в дверь избы. Это соображение мне кажется приятельским угощением, которым не раз потчуют в жизни...»

(Там же)

«Я решился обогатить свой репертуар несколькими (и если силы позволят) многими концертными пьесами для оркестра, под именем Fantaisies pittorеsquеs. Доселе инструментальная музыка делилась на два противоположных отдела: квартеты и симфонии, ценимые немногими, устрашают массу слушателей своими глубокими и сложными соображениями; а собственно так называемые концерты, варьяции и пр. утомляют ухо несвязностью и трудностями. Мне кажется, что можно соединить требования искусства с требованиями века и, воспользовавшись усовершенствованием инструментов и исполнения, писать пьесы, равно докладные знатокам и простой публике...»

(Из письма Н. В. Кукольнику, 18/6 апреля 1845 г.)

«Признаться ли тебе?.. Мне кажется, что и я тоже мог бы дать на нашем театре сочинение больших размеров. Это не будет chef d’oeuvre, я первый готов в том согласиться, но всё-таки это будет не так уже худо!..

Что ты на это скажешь?

Главное состоит в выборе сюжета. Во всяком случае он будет совершенно национальный. И не только сюжет, но и музыка: я хочу, чтоб мои дорогие соотечественники были тут как у себя дома, и чтоб за границей меня не принимали за выскочку, за гордеца, рядящегося, как ворона, в павлиньи перья...»

(Из письма С. Т. 1833–1834)

«Прилежно занимаюсь изучением испанской музыки. Здесь более, чем в других городах Испании поют и пляшут. Господствующий напев и танец в Гранаде — Фанданго. Начинают гитары, потом почти [каждый] из присутствующих по очереди поет свой куплет и в это время в одну или две пары пляшут с кастаньетами. Эта музыка и пляска так оригинальны, что до сих пор я не мог еще совершенно подметить напева, ибо каждый поет по-своему. Чтобы вполне уразуметь дело, учусь три раза в неделю (за 10 франков в месяц) у первого здешнего танцовального учителя и работаю руками и ногами. Вам это может быть покажется странно, но здесь музыка и пляска неразлучны. Изучение народной русской музыки в моей молодости повели меня к сочинению «Жизни за царя» и «Руслана». Надеюсь, что я теперь хлопочу не понапрасну...»

(Из письма к матери 29/17 января 1846 г.)

В. Ф. Одоевский:

«Минуют дни, и рано или поздно, в мир общей музыки — этого достояния всего человечества, вольется новая, живая струя, неподозреваемая еще Западом, струя Русской музыки. Мне не до-

жить до такой эпохи... Передаю эту работу — новому поколению...»

(«Музыкальная грамота или основания музыки для не-музыкантов»)

«Успех Русских концертов есть залог успехов всей Русской музыки, которая, рано или поздно, должна занять первое место в истории Европейского искусства. Желали бы мы, чтобы над этою мыслию призадумались наши читатели...»

(«С.-Петербургские Ведомости», 1850)

«Пушкин, Мих[аил] Ив[анович] Глинка — без сомнения народные художники; огромная начитанность в Пушкине, глубокое знание музыкальной техники в Глинке нисколько не повредили их народной своебытности...»

(Из статьи «Мирская песня, написанная на восемь гласов крюками с киноварными пометами»)

«...Этою оперою [«Иван Сусанин»] решался вопрос важный для Искусства вообще и для Русского Искусства в особенности, а именно: существование Русской оперы, Русской музыки... Богатый своим талантом, он [Глинка] доказал блистательным опытом, что Русская мелодия, естественно то заунывная, то веселая, то удалая, — может быть возвышена до трагического стиля...

С оперою Глинки является то, чего давно ищут и не находят в Европе — н овая стихия в Искусстве, и начинается в его Истории новый период: период Русской музыки. Такой подвиг, скажем положа руку на сердце, есть дело не только таланта, но гения!»

(«Северная пчела», 1836)

«Не забудем, что никогда так явственно не выражается характер народа, как в его музыке... Развить свое народное музыкальное отличие, провести его со всеми его оттенками и условиями в художественное произведение — есть такая же обязанность для народных деятелей, как развить и народное слово...» («Русская или итальянская опера»)

«С учебниками гармонии и генерал-баса в руках можно отыскать ошибки в комбинациях музыкальных пропорций, какие-нибудь запрещенные октавы или квинты, непевучие интервалы или другие несообразности с элементарными правилами искусства, но нельзя мерить этим масштабом великого помысла, глубины основной идеи, прелести мыслей, правды и красоты музыкальных образов...»

(«Рихард Вагнер и его музыка», «Современная летопись», 1863)

«Я всегда был убежден, что произведения простонародного творчества должны привлекать наше сочувствие не только в историческом, но и в эстетическом смысле. Долговременным изучением памятников нашего музыкального искусства это убеждение еще сильнее во мне укоренилось...»

(Из статьи «Мирская песня, написанная на восемь гласов крюками с киноварными пометами»)

[Для некоторых музыка] «...есть не более как забавное препровождение времени — почти то же, что объезжать рысаков. — Пора нам вразумиться...»

(«Русский певец Михаил Сарнотти». Рукопись).

«Ложь в искусстве, ложь в науке, ложь в жизни были всегда и моими врагами и моими мучителями. Всюду я преследовал их и всюду они меня преследовали...»

(«Русский Архив», 1874)

А. С. Даргомыжский:

«Что больше изучаю наши народные музыкальные элементы, то больше открываю в них разнообразных сторон...»

(Из письма к В. Ф. Одоевскому, 3 июля 1855 г.)

«Если вы, при дивном своем таланте, сохранили в пении направление, данное

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание