Выпуск № 11 (104) | 1946 - страница 40

По природе своей чрезвычайно общительный и чуткий к запросам времени, Н. Г. не мог остаться в стороне от широкого демократического движения в России конца 50-х годов. Большую роль в формировании мировоззрения молодого музыканта сыграл университет — рассадник идей русских просветителей-шестидесятников. Немалое значение имело для него и сближение с некоторыми московскими литераторами, в первую очередь с А. Н. Островским. С ним вместе он организовал «Артистический кружок», объединивший ряд передовых художественных деятелей Москвы.

Есть основание предполагать, что Николай Рубинштейн принимал деятельное участие в организации не только Московского, но и Петербургского отделения Русского

Н. Г. Рубинштейн.

Музыкального Общества. Во всяком случае, несомненно, что между ним и братом Антоном существовала полная договоренность относительно плана действий и характера подготовлявшихся мероприятий. Эта договоренность существовала, по-видимому, еще с 1858 года: имеются сведения о том, что Антон Рубинштейн, вернувшись в этом году из-за границы, прожил лето под Москвой у брата и советовался с ним относительно учреждения Музыкального Общества.

Новое дело, которому Николай Рубинштейн предался со всей страстностью своей увлекающейся натуры, пробудило в нем скрытые ранее задатки замечательного общественного деятеля и организатора. «Администраторские способности его и уменье ладить со всеми сильными мира сего были изумительны», — говорил про него Чайковский. Где нужно — резкий и прямолинейный, а где обходительный и изворотливый дипломат, но всегда решительный и целеустремленный, он умел добиваться своего. Упорство, выдержка и последовательность его в работе были поразительны. Эти качества странно не гармонировали с его богемным образом жизни. Он мог систематически, многие ночи напролет, играть в карты в Английском клубе,

а на утро, ровно в положенный час, являться в свой директорский кабинет. Строжайшая дисциплина в работе и преувеличенная свобода в личной жизни как-то уживались в этом человеке и словно взаимно уравновешивали друг друга.

Н. Г. Рубинштейна никак нельзя было упрекнуть в мелочности или педантизме. Напротив, это был человек редкостной широты. Она проявлялась у него во всем: в размахе его организаторской деятельности, в широте эстетических вкусов, в грандиозности исполнительских концепций и «львином размахе» его игры. Она проявлялась, наконец, в его исключительной щедрости. Это был неустанный жертвователь, раздававший все имевшиеся у него деньги, тративший большие суммы на благотворительные цели. Так, в 1878 году, во время русско-турецкой войны, он пожертвовал в пользу раненых около 30000 рублей, собранных им концертами. Концерты он давал обычно в каком-нибудь губернском городе, уезжая — дабы не нарушать консерваторских занятий — в субботу вечером и к утру понедельника возвращаясь обратно.

Большая часть его пожертвований шла нуждающимся артистам, консерватории, учащимся. Можно было бы привести много примеров трогательной заботливости Рубинштейна об учениках, о том, как он одалживал им то фрак, то деньги, как он, заметив, что какая-нибудь певица-консерваторка в непогоду пришла в одних ботинках, давал швейцару деньги, чтобы он купил ей галоши.

А как внимателен был Рубинштейн к нуждам своих коллег-педагогов! Достаточно вспомнить об его отношении к Чайковскому. Угадав в только что окончившем тогда Петербургскую консерваторию молодом композиторе выдающееся дарование, Рубинштейн окружил его отцовской заботой и помог ему встать на ноги. Он заботился о нем не только в отношении бытового устройства, предложив на первых порах поселиться в своей квартире, но и был его постоянным советчиком и пропагандистом его творчества. Правда, впоследствии, ввиду чрезмерной опеки Рубинштейна, несправедливого его отзыва о концерте b-moll и некоторых других обстоятельств, прежние дружеские отношения между ним и Чайковским стали более натянутыми. Тем не менее, Чайковский до конца жизни оставался благодарным Рубинштейну и посвятил «памяти великого артиста» одно из вдохновеннейших и искреннейших своих произведений.

В созданных им организациях Рубинштейн был главной художественной силой. Несмотря на отсутствие какого бы то ни было дирижерского опыта, он смело взялся за руководство симфоническими собраниями РМО и, хотя вначале едва не потерпел фиаско из-за незнания элементарной техники дирижирования, — он вскоре совершенно самостоятельно воспитал в себе первоклассного дирижера. Он до конца жизни вел концерты РМО и дирижировал ученическими спектаклями консерватории. Его нарасхват приглашали московские и приезжие артисты, в концертах которых он, кстати говоря, выступал бесплатно. Не надо забывать, что Рубинштейну приходилось дирижировать в трудных условиях. Оркестр РМО нельзя было назвать сильным оркестром. Вследствие занятости оркестрантов в театре больше двух репетиций делать было невозможно. Поэтому, «безукоризненной точности, — вспоминает Г. А. Ларош, — какой достигает хороший оперный капельмейстер путем ежедневного влияния и ни с кем не разделенной власти, в оркестре Московского Музыкального Общества не было; но сколько раз чувствовался могучий взмах вдохновенной руки, какое поэтическое понимание, какая жизненность в ритме и темпе!»¹.

Наиболее выдающимися достижениями Рубинштейна-дирижера было исполнение симфонических произведений Чайковского и Бетховена.

Концертам РМО и консерватории посвятил Николай Рубинштейн и свой пианистический талант. Он редко выступал за пределами Москвы, обычно раз в год — в Петербурге, иногда в провинциальных городах. Из заграничных выступлений его нужно отметить участие в концертах русской музыки на Парижской выставке в 1878 году, где он, между прочим, исполнил b-moll′ный концерт Чайковского.

Значение длительного влияния Рубинштейна на формирование московской пианистической школы было чрезвычайно велико. Масштаб его, как пианиста, был огромен. Чайковский считал его первым пианистом в Европе. Карл Таузиг сказал однажды, что, если бы младший Рубинштейн вздумал посвятить себя всецело концертной деятельности, то и старшему брату Николая — Антону, и самому Таузигу пришлось бы «закрыть свои лавочки», — так как пианиста, настолько одаренного, вообще даже никогда не существовало.

Пианистические способности Николая Рубинштейна действительно были феноменальны. В этом отношении он, по-видимому, стоял в одном ряду с величайшими виртуозами своего времени — Антоном Рубинштейном и Листом. «Николай Григорьевич, — вспоминает Н. Д. Кашкин, — нередко целыми месяцами не притрагивался к фортепиано; что же касается до постоянных технических упражнений, то о

_________

¹Г. А. Ларош, Н. Г. Рубинштейн («Голос», 1881, № 157).

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Н. Г. Рубинштейн.

Содержание