Выпуск № 7 (101) | 1946 - страница 56

Анатолий Александров, op. 56. Американские народные песни для голоса с фортепиано. Гос. Муз. Изд. М. — Л. 1946, цена 6 р.

Тонкий мастер вокальной музыки, Анатолий Александров выпустил в свет новый цикл своих обработок. Первый цикл («Песни народов Запада»), в котором были такие жемчужины, как «Ответы Марион», «Матросы из Груа», «Викарий из Брэя»), давно уже завоевал широкую известность.

Новый цикл является едва ли не первой серьезной работой советского композитора по обработке американских народных песен. Уменье вникать в душу песни, безупречный вкуc и отличное мастерство, в столь высокой мере присущие А. Александрову, в полной мере проявились и в данном сборнике. Разумеется, не все песни обработанные А. Александровым, одинаково интересны, но сами обработки — все одинаково хороши.

Строго говоря, это и не «обработки», а вполне оригинальные произведения, окрашенные индивидуальностью автора, написанные на народные темы. Роль фортепианного сопровождения, значение гармонии, как средства раскрытия и обогащения образа, значение ритмики — настолько велики, что сводить это к «обработке», к поддержке мелодии, конечно, никак не возможно. Каждая из десяти пьес, вошедших в сборник, представляет собой яркую и характерную музыкальную картину. Здесь хочется подчеркнуть, что моменты живописно-изобразительные не играют сколько-нибудь значительной роли в фортепианной партии этих песен. Так, очень глубоким вниканием в сущность песни и очень тонким вкусом можно объяснить то, что в песне «Бурная ночь» А. Александров не поддался искушению иллюстрировать «порывы вьюги», о которых сказано в тексте песни. Нет, он пошел по другому пути и весь замысел сочинения подчинил выявлению внутреннего напряженного состояния персонажей песни. Лишь в двух последних песнях — «В лунном сияньи» и «Шотландская песня» («Блестит вода...») — он в Фортепианной фактуре дал ощущение мерцания лунного света и тихого журчания воды. Но сделано это так тонко и мудпо. что изобразительное начало не выпячивается на первый план и не закрывает внутреннего образа песен.

Есть в сборнике несколько песен, проникнутых юмором. Эти песни, пожалуй, принадлежат к наибольшим удачам Александрова. Среди этих песен особенно хороши «Пачка булавок», «Простецкий парень Билл» и «Чарли и медведь». Эти песни могут служить образцом работы композитора над народными песнями. В первых двух из этих песен А. Александров блеснул великолепным мастерством вариационного развития, как средством раскрытия сюжетного развития куплетной песни. Можно смело предсказать большую популярность этому новому циклу.

Д. К

Вл. Крюков. Московский карнавал. Вальс-бостон для пения с фортепиано. Слова Александра Лугина. Музгиз. 1946 г. Цена 75 к.

А. Лугин давно уже снискал себе репутацию легковесного «текстовика», пишущего с одинаковой легкостью и беспечностью на любые темы — от героико-патетических до эстрадно-развлекательных. Лишь нетребовательностью некоторых композиторов можно объяснить то, что имя Лугина все еще встречается иногда в печатных изданиях и концертных программах. Не удивил нас, поэтому, и текст рецензируемого вальса, где вся тема московского карнавала, традиционного и любимого праздника москвичей, сведена к пребанальнейшему объяснению в любви после (!) карнавала:

Мы с тобою, мой друг светлоокий.
После шумного бала одни.
В эту ночь всё нежданно и ново.
Веселит и пьянит карнавал...
Но желанного, нежного слова
Я ни разу еще не слыхал...

В этом месте автор любезно предоставляет исполнителям вариант, по анкетному принципу — «нужное подчеркните»: «Ты ни разу еще не сказал». Кончается этот опус следующим образом:

Ты лететь мое сердце неволишь.
Звуки вальса в догонку летят ...

Что это неталантливо, пошло, коряво и никак не отвечает теме — ясно всякому: но как Вл. Крюков, давно зарекомендовавший себя, как утонченного вкуса музыкант, как он пошел на то, чтобы сочинить музыку на эти вирши? Что же у него получилось из этой затеи? Как два пересекающихся параллельных ряда видим мы в этой музыке, с одной стороны, стремление написать общедоступную, легкожанровую песенку джазового типа, а с другой стороны, ни на секунду не исчезающую боязнь впасть в банальность, в примитив. А в результате вальс получился и банальным и совсем не общедоступным, в силу противоестественной витиеватости мелодического рисунка. И напрасно думал Вл. Крюков фальшью заключительных тактов (ля-бемоль голоса на задержанном си-бемоле сопровождения) прикрыть убогость своего опуса, который он при помощи также проявившего удивительную нетребовательность Музгиза подарил москвичам к карнавальным дням.

Д. К.

А. Мосолов. Три элегии для голоса с фортепиано. Слова Дениса Давйдова. Музгиз. М. — Л. 1946 г. Цена 1 р. 75 к.

Когда-то яростно ниспровергавший всякие каноны в музыке, стремящийся поразить слушателя раздирающими архи-современными звучаниями и необычностью тематики, автор нашумевшего в свое время «Завода» и вокального цикла «Газетных объявлений» — А. Мосолов в течение ряда последних лет проделал весьма странную эволюцию. От крайностей модернизма Мосолов отпрянул столь далеко, что некоторые его последние сочинения можно было бы смело датировать серединой прошлого столетия. Именно к такого рода сочинениям можно отнести выпущенные Музгизом три элегии: «Моя душечка», «Не пробуждай», «Я помню».

Возможно, автор скажет в свою защиту, что он ставил перед собой стилизаторскую задачу. Но тогда возникает другой, естественный вопрос: неужели задача воспроизведения стиля русских авторов середины прошлого века является задачей, достойной внимания советского композитора наших дней? Не объясняется ли это просто беспринципностью композитора, способного кидаться от архи-современничества в бездушную ретроспекцию, отсутствием у него собственных убеждений, вкусов и идей в музыке? Рецензируемые элегии сделаны очень гладко, вполне благополучно с формальной точки зрения и даже не лишены известной внешней приятности. Однако вся их красивая благозвучность не может скрыть от нас внутреннего равнодушия, холодного реставраторства, которым насквозь пронизана эта музыка, лишенная каких бы то ни было черт современности.

Л. Ч.

Тихон Хренников. Пять песен на слова Роберта Бёрнса. Перевод С. Маршака. Для голоса с фортепиано. Союз советских композиторов. Москва, 1945 г.

В высшей степени талантливая работа С. Маршака над новыми переводами стихов английских поэтов и английских народных песен вызвала к жизни новые вокальные произведения. Несомненный интерес представил бы обстоятельный критический разбор этих произведений, тем более, что многие из них представляют бесспорную художественную ценность и вошли в репертуар наших исполнителей.

Среди этих произведений довольно широкую известность благодаря частым исполнениям по радио приобрели пять песен на слова Бёрнса Тихона Хренникова, написанные им несколько лет назад. Обладающий отличным мелодическим даром, хорошо чувствующий вокальный стиль и вокальную форму, Хренников в этих песнях вновь возвращается к серьезной лирике после довольно значительного периода увлечения песенками легкого жанра. Сам по себе этот факт уже весьма приятен, так как одно время начинало казаться, что Хренников постепенно разменял свой лирический дар на мелкие пустячки. Стандартные, «испанистые» рефрены «Лала-ла...», которыми Хренников с одинаковой легкостью снабжал и театральные серенады, и пушкинские романсы («Зимняя дорога»), и даже героические песни дней Отечественной войны («Два друга»), начинали вызывать серьезные опасения за подлинность его художественного вкуса. Другая, более серьезная отрицательная черта, которую выработал Хренников в своих эстрадных песенках, это чрезмерная чувствительность, очень часто переходящая в надрывность. Обе эти черты, по которым нетрудно было узнать песни Хренникова, видимо, считались им верными средствами для достижения популярности. Пять песен на слова Бёрнса по своим художественным достоинствам во многом превосходят музыку, которую Хренников писал в последние годы. Выразительная вокальная линия, образно-рельефное фортепианное сопровождение, наличие характерного, индивидуального профиля в каждой песне, почти полпое отсутствие былой легковесности — таковы достоинства нового цикла Хренникова. Эти песни, вероятно, приятно петь и, несомненно, приятно слушать.

При всем этом хочется высказать некоторые критические замечания, допуская, впрочем, что часть их может носить дискуссионный характер. Стихи Бёрнса, по характеру весьма близкие народной поэзии. — отличаются большой простотой и целомудренностью выраженных в них чувств. Во многих из них есть даже та доля наивности, которая сообщает неповторимую прелесть и теплоту этим чувствам. Какая трогательная наивность, например, окрашивает песню «Ты меня оставил, Джеми...». Таков характер текстов, а в музыке Хренникова мы иногда видим совершенно противоположные свойства. Особенно сказывается это в упомянутой песне «Ты меня оставил, Джеми...». Эта задушевная, безыскусственная песня простой девушки о потерянном любимом превратилась у Хренникова в надрывный, мелодраматический романс, с какими-то трагическими колокольными звучаниями, почти болезненными интонациями голоса на предельно высоких звуках сопранового регистра. По музыке это, быть может, и хорошо, но с текстом вяжется мало. В некоторой степени следы чрезмерной чувствительности лежат и в заключении песни «В полях под снегом и дождем...».

Из менее существенных недостатков укажем на злоупотребление одними и теми же гармоническими приемами, например, обыгрыванием пониженной субдоминанты (2-й

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Д. К

Д. К.

Л. Ч.

Содержание