Выпуск № 3 (9) | 1934 - страница 32

Пример 5а

Пример 5б

Эта беспокойная порывистость интонационного склада, столь характерная для первого этапа мелкобуржуазного движения, обычно не достигает в этих песнях значительного мелодического напряжения, сменяясь «уступчиво», безвольно ниспадающими интонациями:

Пример 6

Особенно типично в этом отношении движение мерных, лишенных действенности триолей, по характеру своему весьма близких к «надрывным» интонациям цыганских песен:

Пример 6а

_________

¹Приведенная песня была сложена Е. И. Минаковым (1854–1884) незадолго до его ареста, произошедшего в феврале 1879 г. (см. статью Н. Надеева в журнале «Каторга и ссылка» за 1932 г.). Мелодия песни — весьма несамостоятельного характера — очень схожа с интонациями арестантских песен. Даю один из ее куплетов по записи революционера Н. А. Виташевского (1857–1918), бывшего вместе с Минаковым на Карийской каторге. Оттуда Минаков бежал, был вновь арестован и в 1884 г. заключен в Шлиссельбургскую крепость, где за пощечину, демонстративно данную врачу, был расстрелян. Трудно поручиться за добросовестность записи, ибо Виташевский был очевидным дилетантом в музыке. Так например, записав песню в g-moll, он пишет, что «транспонировал ее в B-dur» (см. «Былое», 1906, № 11, стр. 279–282). Но по всей вероятности характер песни схвачен верно, так как и Виташевский отмечает в ней «несомненную наличность чувства, но чуства неглубокого (я бы даже сказал: вульгарного)»... Среди политических ссыльных Сибири песня эта была чрезвычайно распространена и даже, согласно свидетельству Жуковского-Жука («Каторга и ссылка», 1924 № 1, стр. 296), попала в польские революционные песенники: но, правда, авторство ее было здесь ошибочно приписано другому революционеру — Дм. Лизогубу. «Эту песню, — прибавляет Жуковский, — распеваемую на польском языке, я слышал на Нерчинском руднике от ссыльных поляков». Текст ее был впервые напечатан в № 2 «Вестника Народной Воли» за 1884 г.

Известен еще один автор музыки песни, созданной в 60-х годах и сохранившей свою популярность втечение нескольких десятилетий. Мелодия «Утеса Стеньки Разина», сочиненная студенткой А. Г. Рашевской, зажигала многих революционеров. Текст песни, принадлежащий Навроцкому, видному судебному деятелю, скорее реакционного, чем либерального направления, был напечатан в «Вестнике Европы» за 1870 г. (№ 12).¹ Однако, по всей вероятности, текст этой песни в рукописном виде был знаком либеральным кругам несколько ранее этого срока, ибо А. Рашевская, выйдя замуж за польского эмигранта, впоследствии организатора русско-польской группы «якобинцев», в самом начале 70-х годов уехала в Цюрих, где вскоре затем умерла. Здесь она была известна в эмигрантских кругах как «автор распространенной и в России музыки на стихи Навроцкого».² А. Г. Рашевская происходила из семьи революционеров-разночинцев. Уроженка города Чернигова, еще в 1867–1868 г. она была известна как автор музыки к «Железной дороге» Некрасова (мелодия не сохранилась), которую часто «распевали ученики Черниговской гимназии, выходя из училища».³ К сожалению, мы не имеем больше сведений об этом безусловно музыкально-одаренном авторе «Утеса».

В отношении интонационном эта песня дает протяжный напев широкого плавного движения, близкий к мелодиям старых разбойничьих песен. Однако заключительные ниспадающие интонации триолями вновь указывают на связь с бытовым романсом:

Пример 6б

Несмотря на это, плавность общего движения и эмоциональная насыщенность напева «Утеса» представляет собой явление переходного порядка к песням периода расцвета народовольческого движения.

Очевидно, что характер этих песен окончательно складывается в середине 70-х годов. Потребность в спайке, в консолидации всех радикальных направлений русского общества вызвал к жизни «Землю и волю», а немного позже и «Народную волю». Сообразно с этим и революционная песня, усвоив разнообразнейшие интонационные влияния, теперь приобретает все более самостоятельный характер. Пропадают элементы ложной стилизации под «народность», вместе с тем исчезает и «порывистость» цыганского склада. В этом отношении чрезвычайно велико влияние арестантских песен каторги и ссылки.

Уголовная часть сибирских каторжан представляла собой социально весьма своеобразную среду, не только отложившую столь специфический отпечаток на психику своих представителей, но и создавшую свою поэзию, «в которую вложила она свое чувство, свою душу и тоску».⁴ «Обобществленный» строй ее интонаций представляет собой явление, своеобразно-фольклорного порядка, однако весьма отличного от характера и стиля крестьянского песнетворчества. Н. Ядринцев указывает на связь тюремного, острожного фольклора с песней «новейшего, мещанского склада». Правильность этого положения станет нам очевидной, как только мы вспомним социальный состав каторги, по вкусам своим, привычкам и воззрениям уже сильно тронутый городской мелкобуржуазной культурой. Отсюда понятной становится популярность в среде арестантов

_________

¹А. А. Навроцкий (1839–1914) — писатель националистически-консервативного направления, служил по военно-судебному ведомству, издавал собственный журнал («Русская речь»). Революционерами пелись также и другие отрывки из его драматической хроники «Стенька Разин».

² См. Кулябко-Корецкий, «Из давних лет». М. 1931, стр. 33. В тоже время Иер. Ясинский («Роман моей жизни», П. 1919, стр. 65) указывает, что Рашевская уехала не в Цюрих, а в Женеву.

³ Согласно свидетельству Иер. Ясинского (там же). По всей вероятности Рашевская воспользовалась текстом «Песни мертвецов» из указанной поэмы, кончающейся словами:

«Все претерпели мы, божьи ратники,
Мирные дети труда...»

⁴ Н. М. Ядринцев, «Русская община в тюрьме и ссылке», П., 1872, стр. 106 и дальше.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Пример 5а

Пример 5б

Пример 6

Пример 6а

Пример 6б

Содержание