Выпуск № 9 (82) | 1940 - страница 15

советского слушателя о настоящем героическом оперном образе, соответствующем большим стремлениям советского оперного искусства, — и на этот раз остается нереализованной. И когда некоторые рецензенты называют оперу «Семен Котко» — «народно-музыкальной драмой», призывая в свидетели Модеста Петровича Мусоргского, — они явно грешат против истины. Традиции Мусоргского, мечтавшего «народ сделать... цельный, большой, неподкрашенный», поняты здесь односторонне: от Мусоргского автор унаследовал лишь тончайшую наблюдательность в зарисовке человеческой речи, остроумие и меткость тематической изобретательности, но отнюдь не реалистическое полнокровие его массовых сцен типа «Сцены под Кромами» или «Стрелецкой слободы». Автор «Котко»» во многом шел скорее от проницательнейших экспериментов «Женитьбы», нежели от народно-музыкальных драм типа «Бориса» или «Хованщины». Уже самый текст катаевского либретто, с его забавным «гоголевско-бабелевским» колоритом, тянул композитора в сторону от большой оперной героики — к выпячиванию остро-характерного, к полуироническим жанровым зарисовкам. Массовые же хоровые сцены «Семена Котко», с их подчеркнутым отказом от традиции украинского хорового стиля, показались нам чрезмерно схематичными, бесколоритными, графически скупыми.

Эти сцены, по нашему мнению, свидетельствуют о том, что важнейшее условие народно-музыкальной драмы — показ живой, действенной народной массы специфически музыкальными средствами — здесь не выполнено. Когда же авторы пытаются показывать народную массу более дифференцированно (сцена с пушкой в IV акте), — получаются ненужные срывы в трюк, в пародию, вызывающие справедливое недоумение слушателя, привыкшего уважать память бойцов гражданской войны¹.

Точно так же как народные массы в опере не получили достаточно полной и глубокой характеристики, так и главный герой — Семен Котко — оказался слишком одноцветным, бледным, недостаточно обобщенным. В повести Катаева образ Семена раскрыт с некоторым оттенком добродушной насмешки: это — маленький солдатик, веселый, разбитной, несколько наивный и очень чувствительный. Нам думается, что в опере этот образ должен был быть приподнят, романтизирован (ведь изменены, скажем, по сравнению со своими литературными прообразами оперные образы Кармен или Германа). Прокофьев же в первую очередь подметил в характеристике Семена именно добродушно-насмешливые или мелодраматически-чувствительные черты. Вот Семен с «детскими ужимками» подкрадывается к родной хате, предвкушая радость встречи с матерью, вот его «солдатское сердце» «остановилось», согретое звуком материнского голоса; этот эпизод (1-я картина I акта) сделан с удивительной психологической верностью. Далее, Семен очень правдоподобен и естественен, когда он нежно воркует со своей возлюбленной или горько сетует на тяжелую солдатскую долю... Но переход Семена от личных переживаний к большим революционным задачам, превращение его в бойца гражданской войны — авторами никак не раскрыты. Очень приятная лирическая тема, характеризующая бодрость и оптимизм Семена-бойца, вряд ли может быть воспринята как выражение высоких героических страстей (см. прим. 26).

Отнюдь не достаточна для характеристики мужественных революцион-

_________

¹ Слушая «нечленораздельные звуки», издаваемые молодыми партизанами, изучающими пушку, вспоминаешь гротескную фигуру лакея Степана в «Женитьбе» Мусоргского. Сравнение отнюдь не в пользу партизан!

Прим. 26

ных качеств Семена и Ременюка и тема «боевой решимости», возникающая в оркестре в один из переломных моментов драмы (конец II акта). Это очень энергичная, упругая, типично прокофьевская маршевая тема, не получающая, однако, ожидаемого развития в дальнейшем:

Прим. 27

Таким образом, и к концу оперы Семен остается будничным, маленьким человеком, «бойким солдатиком», так и не став большим оперным героем.

Фрося, Ткаченко, с их резко вычерченным индивидуальным профилем, нежные, глубоко человечные образы женщин — Софьи, Любы, — оттеснили на второй план фигуру Семена Котко, долженствующую быть центральной.

Таковы некоторые соображения, связанные с особенностями оперной драматургии «Семена Котко» и его идейной и жанровой направленностью.

Экспериментальное, новаторское значение этой сперы, смело использующей новые, активно драматические оперные средства, трудно переоценить. «Семен Котко», несмотря на ряд его отрицательных сторон, свидетельствует о последовательном приближении С. Прокофьева к образам реальной советской действительности. Кое-что, как мы убедились, здесь спорно, — как спорно очень многое, что делает этот большой и самобытный мастер, полный острых противоречий, сочетающий в себе деловой рационализм инженера-конструктора с острейшей наблюдательностью и проникновенностью страстного художника.

Эти контрасты в полной мере сказались и в его интересной опере, несомненно принадлежащей к числу ценнейших оперных экспериментов нашего времени.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Прим. 26

Прим. 27

Содержание