Выпуск № 6 (69) | 1939 - страница 37

В тот памятный вечер у меня собралось несколько москвичей, как всегда просили что-нибудь спеть, я пела русские романсы, спела и алябьевского "Соловья". Алексей Макимович слушал, закрыв глаза, был взволнован — из-под его опущенных век текли слезы. Прощаясь, он просил позволения приходить днем во время моих занятий с профессором Мазетти. Он бывал у меня не раз, сидел на веранде, слушал пение, напряженно о чем-то думал...» «Когда в годы революции Алексей Максимович приехал в СССР, я неоднократно дружески с ним встречалась»¹.

Встречи с деятелями музыкального мира бывали и иного характера. В июле 1935 г., во время пребывания в Москве, Ромэн Роллан пожелал лично познакомиться с советскими композиторами и прослушать их новые произведения. Встреча состоялась на даче А. М. Горького. О ней недавно рассказывал композитор Б. Шехтер. «Кабалевский (в четыре руки с Белым) исполнил вторую часть своей 2-й симфонии, Нейгауз сыграл несколько прелюдий Шостаковича и «Траурный марш» Метнера, Фейнберг — адажио из своей сонаты, Книппер — «Полюшко». Белый исполнил свою «Песню о партизанке», Веприк — «Песню о Котовском», Кочетов — отрывок из сюиты «Тиль Уленшпигель». Отрывки из своей оперы «1905-й год» и вторую часть «Туркменской сюиты» сыграл и я»².

Ценность описываемой встречи для нас заключается не только в том, что мы лишний раз узнаем, как глубоко Горький входил в музыкальный мир, как он интересовался современной музыкой. Интерес встречи с композиторами в 1935 г. для нас заключается еще в тех суждениях, какие высказывал при этом Горький. Он, например, требовал от композиторов, чтобы они сами создавали сюжеты для своих опер, не подчиняясь либреттистамлитераторам. «Другой темой нашей беседы с Горьким, — писал Б. Шехтер, — явился вопрос о народности в музыке, о связи композитора с народным творчеством. Алексей Максимович настойчиво советовал композиторам искать в области народного творчества героические сюжеты, черпать темы для оперных либретто в русском богатырском эпосе, ярко отражающем героическое прошлое русского народа». «Обсуждая мой замысел оперы о 1905 годе, Алексей Максимович со всей страстностью вновь заговорил о народности в музыке. Он упрекал меня в том, что в моей опере действует безликая масса. Нужно, чтобы носителем народной героики, — сказал мне Горький, — было какое-то действующее лицо, в котором бы воплотился героизм массы: нужно так строить сюжет, как это сделано в народном былинном творчестве, где богатырь является воплощением героических черт всего русского народа... При этом Алексей Максимович требовал от советских композиторов обращения к народному творчеству не только при выборе сюжета, но и с точки зрения музыкального языка».

Как глубоко разнятся эти суждения от тех подходов к фольклору, которые разоблачились в дискуссии о «Богатырях» Д. Бедного!

В статье композитора Ю. А. Шапорина «Горький и музыка» находим ценнейшие показания: «Я провел незабываемые часы с Алексеем Максимовичем, когда он напевал мне одну за другой старинные волжские песни. Это было в 1932 г., после репетиции моей симфонии, на которой присутствовал Горький. Мы говорили о симфоническом творчестве, и Горький высказал мысль о том, что хорошо бы написать симфонию о труде.

«Он думал, что такая симфония должна быть двухчастной. Тема первой

_________

¹ «Советское искусство», 1938, № 40.

² Там же.

части — тяжкий, подъяремный труд в прошлом. Вторая часть — песня о радостном, счастливом труде настоящего. Для наибольшей колоритности Горький советовал построить эту симфонию на материале волжских песен. Увлекшись, он рисовал картину рассвета на Волге — начало тяжкого, безрадостного трудового дня. С берегов льются заунывные песни землепашцев, бурлаков... Алексей Максимович, со страстностью, которую он вкладывал во все, что делал, стал вспоминать старые народные песни. Он пел около двух часов. Я записывал чудесные мелодии, напетые Горьким. Записи эти у меня сохранились.

«К сожалению, симфонию о труде советские композиторы еще не написали. Не осуществлена также и другая мысль Горького — о создании народногероической оперы на былинном материале. Алексей Максимович неоднократно и настойчиво советовал композиторам искать в области народного творчества героические сюжеты, черпать темы для оперных либретто в богатырском эпосе, ярко отражающем героическое прошлое русского народа. — Замечательный русский эпос отражен только в одной опере "Садко", говорил мне Алексей Максимович. — Былина о Садко характерна для торговой Руси. Большой интерес представляют былины, рисующие другие стороны характера русского человека. Какой чудесный материал для либретто представляет, например, былина о Василии Буслаеве!»¹

Не могу, по недостатку места, излагать все те отклики на музыку, какие можно собрать из сочинений и биографии Горького.

Через всю свою богатую содержанием жизнь Горький пронес любовь к музыке, все больше и больше обогащаясь ее познанием.

В прославленном романе «Мать» (часть вторая, гл. III) Горький описывает исполнение на фортепиано пьесы Грига. А в превосходных воспоминаниях его о В. И. Ленине находим одно знаменательное место. «Как-то вечером в Москве, на квартире Е. П. Пешковой, Ленин, слушая сонаты Бетховена в исполнении Исая Добровейн, сказал: «Ничего не знаю лучше "Appassionata", готов слушать ее каждый день. Изумительная, нечеловеческая музыка. Я всегда с гордостью, может быть, наивной, думаю: вот какие чудеса могут делать люди»!

В печати опубликовано письмо Горького (без даты), в котором он писал: ...«Ваша музыка — и артистически совершенное исполнение ее вами действует на меня с огромной силой, лшгически освежая душу. Это — настоящая, глубоко взятая вами русская музыка, но вы умеете влагать в нее силу, придать ей общечеловеческое, универсальное значение. Когда я слушаю вас, — я слышу жалобы, стоны и роковые вопросы мировой души, ее неукротимый бунт, ее печаль и драму. Вы — большой поэт и, если вам нужна мировая слава, — я уверен, что она ждет вас. Вам необходимо работать, работать самозабвенно, не думая ни о чем, кроме музыки, относясь к вашему таланту так страстно и нежно, как к любимой женщине, которой вы захотели бы отдать всю вашу душу без остатка. Профан в музыке, я все-таки человек, кое-что испытавший, я много чувствовал, искусство не чуждо мне и для меня его область — область самых глубоких и мудрых наслаждений. Я немало слышал музыки, но редко испытывал с такой поглощающей меня силой ощущение красоты, радости, как испытываю это, слушая вас. Мой дорогой друг, — всей душой желаю вам бодрости и силы для того, чтобы вы могли преобороть все то мелкое и ничтожное, что мешает художнику посвятить себя целиком священному делу служения

_________

¹ «Советская музыка», 1938, № 6.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание