А. Альшванг

Великий новатор музыкальной драмы

1

В 70-х годах прошлого века Франц Лист с напряженным вниманием следил за развитием русской музыки. Германия — в те годы — тонула в море «капельмейстерской» продукции, безжизненной, плоской. «У вас, — говорил Лист Бородину, — течет живая струя; рано или поздно... она пробьет себе дорогу». В противовес тупым немецким педантам, порицавшим русских музыкантов за «странную форму» и за «варварскую технику», Лист не уставал повторять, что музыка Глинки, Мусоргского, Бородина, Римского-Корсакова, Балакирева глубоко талантлива, оригинальна, свежа, что русские композиторы внесли в музыку нечто новое, значительное. Источник этой новизны великий музыкант видел в национальной русской самобытности. Он предсказывал русской музыкальной культуре великое мировое будущее.

Больше всего Листа поразил гений Мусоргского. Музыка «Детской» представилась ему оригинальной и человечной, правдивой в своей безыскусственности. «Как ново!... Какие находки!.. Никто другой так этого бы не сказал...».

В конце XIX в. творчество Мусоргского получило полное признание в кругах передовых музыкантов Запада. «Никто еще не обращался к лучшему в нас, к более нежным и глубоким чувствам; он (Мусоргский) — единственный в своем роде и остается таким, благодаря своему бесхитростному искусству, не руководимому иссушающими формулами. Никогда еще более утонченная чувствительность не была передаваема столь простыми средствами». Так писал Дебюсси. Таковы восторженные оценки творчества Мусоргского со стороны выдающихся музыкантов Запада.

Впрочем, не только настоящие, крупные композиторы испытали на себе влияние Мусоргского. В XX в. его подняли на щит представители упадочного модернизма, видевшие в творчестве Мусоргского лишь формальную новизну. Но могучая сила самобытного таланта Мусоргского обратилась против них. Ибо несравненный язык Мусоргского был необходимым следствием новых небывалых задач: гениальный русский композитор сделал свою музыкальную речь говорящим орудием художественной правды. Ибо композитор всегда ставил своей главной задачей говорить о народе, о его страданиях, стремлениях, его несокрушимой воле в борьбе за свободу.

Мусоргский родился и рос в помещичьей усадьбе, в селе Кареве, Торопецкого уезда, Псковской губ. Одаренный тончайшей восприимчивостью, мальчик поглощал огромную массу впечатлений от жизни народа. Сказки няни, крестьянский живой говор, пословицы и при-

баутки, прекрасные русские песни, народные типы и характеры — все это незаметно вошло в сознание Мусоргского с самого раннего возраста.

Казалось бы, все окружение — не только в деревне, но и позднее — в Петербурге, — делало немыслимым нормальное развитие гениального дарования. Годы пребывания в школе подпрапорщиков, с ее реакционным духом и отвратительными нравами, казалось, должны были заглушить нежные ростки музыкальной одаренности. Но страстная тяга к любимому искусству еще в юности взяла свое: в самых трудных условиях Мусоргский становится блестящим пианистом — его игру сравнивали с игрой Антона Рубинштейна. Он еще не помышлял о музыкальной карьере. «Изящный, точно нарисованный офицерик» весьма сладко играл отрывки из итальянских опер и сочинял салонные пьесы. Но уже в 1857 г. он познакомился с Даргомыжским, Балакиревым, Стасовым и, таким образом, вошел в живое общение с передовыми русскими музыкальными деятелями.

Мужественный, реалистический талант Даргомыжского произвел на молодого музыканта неотразимое впечатление. Позже он называл автора «Русалки» «великим учителем музыкальной правды».

Иначе складываются взаимоотношения Мусоргского с передовым содружеством музыкантов, вошедшим в историю под именем «могучей кучки». Примкнув к «кучке», Мусоргский в течение 60-х годов разделял ее симпатии и антипатии, сочувствовал передовым художественным идеалам народности, борьбе с рутиной и требованию реализма. В 70-х годах Мусоргский отошел от «кучки». Разрыв с друзьями он пережил тяжело. «Без разума, без воли, сами себя окрутили они — эти художники — традиционными путами,... воображая, что дело делают», — с горечью писал Мусоргский. Лишь В. В. Стасов и, пожалуй, А. Бородин глубже других поняли значение Мусоргского.

В 1858 г. Мусоргский вышел в отставку, решив целиком посвятить себя музыке. Но тяжелое материальное положение заставило его вскоре поступить в Лесной департамент. Лишь незадолго до смерти Мусоргский порвал с казенной службой; большую часть своей жизни он выполнял чиновничью, иссушающую, бессмысленную работу ради куска хлеба.

В начале 60-х годов композитор познакомился с новыми демократическими идеями. Он с увлечением читал Чернышевского, Герцена, Дарвина, Гольбаха; страстно увлекался идеями художественного реализма и народности. Мусоргский встречался с гениальным украинским поэтом-революционером Шевченко, с историком Костомаровым, с писателями Григоровичем и Писемским; впоследствии — с художником Репиным и скульптором Антокольским.

В эти годы огромного умственного роста Мусоргский осознал свое призвание. Народ стал центральной идеей всего его творчества, содержанием всех его помыслов. Песни на слова Некрасова, на слова Островского, а также и на собственные тексты с небывалой силой рисуют безысходное горе крестьянской жизни. В народном эпосе, в народной поэзии и музыке улавливает Мусоргский простые, волнующе-искренние интонации — горя, разгула, смеха, — схватывая с непревзойденной точностью человеческую речь и расшифровывая ее в гениальных мелодиях.

Мир образов в романсах Мусоргского охватывает все стороны русской жизни. «Мусоргский пошел еще дальше Даргомыжского и с величайшим талантом углубил и расширил рамки и горизонты его... Ро-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

А. Альшванг

Великий новатор музыкальной драмы

1

Содержание