И. Кубиков

Мусоргский и Флобер

К ИСТОРИИ ЛИБРЕТТО ОПЕРЫ «САЛАМБО»

«...Сочиняя оперу, Мусоргский был не только музыкантом, но и драматическим автором: его наполняли все подробности изображаемого сценического действия, весь тот живописный и пластический элемент, который присущ драме, но слишком часто вовсе не существует для композиторов, только что занятых своим музыкальным делом».

В. Стасов (III, 759)

«Когда будут читать «Саламбо», — писал Флобер, — не подумают, надеюсь, об авторе. Лишь немногие угадают, каким надо быть печальным, чтобы предпринять воскрешение Карфагена. То Фиваида, в которую загнало меня отвращение к современной жизни...»

Совершенно иным было отношение Мусоргского к работе над произведениями на исторические темы. Вспомним часто цитируемое письмо его к Стасову в период создания «Хованщины» (1872 г.): «Сказнили неведущих и смятенных: сила! а приказная изба все живет и сыск тот же, что и за приказом; только время не то: действительные и тайно статские мешают чернозему дыхать. Прошедшее в настоящем — вот моя задача».

Эта разница творческих устремлений Флобера и Мусоргского сказывается особенно отчетливо, когда мы переходим к непосредственному анализу образа ливийца Мато в романе Флобера и к тем фрагментам оперного текста, которые сохранились в неизданных рукописях Мусоргского.

Созданный Флобером образ Мато ни в какой мере не напоминает революционера-борца. Это пылкий, страстно влюбленный человек; для него любовь к Саламбо представляет единственный жизненный интерес. Мато безразличен к вопросам социального порядка. Мысль о Саламбо настолько поглощает Мато, что он готов поставить на карту исход борьбы с Гамилькаром. «...Он даже собирался вести переговоры о мире, так как надеялся, что, попав в Карфаген, доберется и до нее».

Когда Саламбо приходит в лагерь Мато, чтобы взять обратно заимф — священное покрывало богини Таниты, он исступленно говорит ей: «Что мне за дело до Карфагена! Толпа людей теряется для меня в пыли твоих сандалий, и все сокровища, все провинции, флоты и острова привлекают меня гораздо меньше, чем свежесть твоих губ и наклон твоих плеч. Я хотел снести стены Карфагена только для того, чтобы дойти до тебя, чтобы обладать тобой!»

Мато заклинает Саламбо, чтобы она вместе со священным покрывалом взяла и его. «Я покину войско, я откажусь от всего. За Гадесом, в двадцати днях пути, среди моря лежит остров, покрытый золотой пылью и зеленью, населенный птицами... Мы будем жить в хрусталь-

ных гротах, высеченных у подножья холмов. На острове нет еще обитателей, и я сделаюсь там царем...»

Как же воспринимает роман Флобера Мусоргский?

По замыслу Мусоргского, опера «Саламбо» должна была состоять из четырех действий и семи картин. Но, как известно, в процессе работы Мусоргский отказался от своего замысла. Сохранился лишь ряд отрывков и отдельных картин¹, в частности, — текст второй картины 2-го действия, первой картины 3-го действия и первой картины 4-го действия.

Как передает В. Стасов, «в промежутке между 1863 и 1864 годами Мусоргский перекрестил свою опёру из «Саламбо» в «Ливиец»... По всей справедливости, — продолжает Стасов, — у него в опере главным лицом, от которого исходит все действие, является ливиец Мато, а никак не Саламбо, довольно пассивная, как все влюбленные примадонны».

Тексты указанных нами трех картин из оперы «Саламбо» до сих пор не опубликованы и хранятся в рукописном отделении Государственной Ленинградской публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина; читатель имеет о них представление лишь по изложению Стасова и по статье В. Каратыгина. Между тем — это изложение далеко не полно.

Уже во второй картине 2-го действия можно видеть, как свободно интерпретирует Мусоргский сюжет романа Флобера. На изменение оперно-сценического порядка обратил в свое время внимание и В. Каратыгин: «Мусоргский заменил жрецов Флобера жрицами, позволил женщине, хотя бы и дочери знаменитого полководца, быть хранительницей священного заимфа».

Для нас гораздо существеннее другие изменения, оставшиеся незамеченными музыкальным критиком. В романе Флобера Мато говорит Саламбо о том, что священное покрывало он добыл для нее, что если бы он понял безмолвный призыв ее глаз, «то покинул бы войско и не вышел бы из Карфагена».

У Мусоргского же Мато — при всей своей влюбленности — не склонен слепо преклоняться перед Саламбо. В этой сцене он уже не страстный влюбленный, каким его рисует Флобер, а бунтарь, похищающий священное покрывало для того, чтобы победить угнетателей. Он произносит слова, которых нет в романе: «Я грозный мститель за рабство родины моей, я враг заклятый, враг смертельный Карфагена!»

Таким образом, даже эти скудные материалы, оставшиеся после гениального композитора, показывают, как он стремился раскрыть «в прошедшем настоящее». Это «настоящее», т. е. события начала 60-х годов, не могли не оставить своего следа на сознании впечатлительного Мусоргского.

В связи с манифестом о пресловутом «освобождении крестьян» — 12 апреля 1861 г. в селе Бездна произошли крестьянские волнения. Несколько десятков человек крестьян было убито; а 17 апреля был расстрелян руководитель восставших — крестьянин-раскольник Антон Петров. Во второй половине того же года был арестован поэт Михайлов за прокламацию «К молодому поколению». Какое огромное впечатление произвел арест Михайлова на передовые общественные круги — рассказывает писатель-публицист Н. Шелгунов: «Михайлов, сосланный на

_________

¹О сохранившихся музыкальных отрывках из оперы «Саламбо» — см. у В. Каратыгина (журнал «Аполлон», 1909 г.).

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

И. Кубиков

Мусоргский и Флобер

К ИСТОРИИ ЛИБРЕТТО ОПЕРЫ «САЛАМБО»

Содержание