Выпуск № 3 (66) | 1939 - страница 33

с талантливыми собирателями и исследователями народного музыкального творчества, наряду с такими выдающимися музыкальными теоретиками, как, например, С. Танеев, — они положили прочное основание музыкальной науке в России.

То, что смогли и успели сделать — в труднейших условиях царского режима — передовые музыканты и ученые, исследователи народного творчества, критики — было и остается значительным завоеванием музыкально-научной мысли.

Этим богатым наследством может по праву гордиться молодая советская музыкальная наука, перед которой открыт широкий путь нового, небывалого творческого развития и расцвета.

Великая Октябрьская социалистическая революция обозначила новую эпоху в истории развития народных музыкальных культур. Она открыла неисчислимые музыкально-поэтические сокровища, созданные народным гением и скрытые под спудом столетий.

Уже одно открытие древнейшей грузинской народной полифонии (многоголосия) знаменует целый переворот в музыкальной науке, опровергая буржуазную теорию возникновения полифонии — «в недрах западной церковной музыки». Не меньшее значение и не меньший интерес представляют величественно-суровые азербайджанские мугаматы, самобытная армянская монодия, творчество ашугов, акынов, жирши, народных певцов-сказителей и инструменталистов, наконец, народный музыкальный театр...

Какие огромные возможности творческого обогащения музыкального языка наших композиторов таит в себе это, вновь возрожденное, великолепное народное искусство!

Трудами выдающихся национальных композиторов и этнографов — Комитаса, Палиашвили, Аракишвили, Лисенко, Гаджибекова, Бюль-Бюля, Затаевича и многих других — создан редчайший по богатству и многообразию алмазный фонд народной музыкальной культуры. Задача советской музыкальной науки — глубоко и тщательно разработать и обобщить этот колоссальный творческий опыт, сделать его в полном смысле слова достоянием широкой музыкальной общественности. Задача советской музыкальной науки — в непосредственной связи с изучением народного искусства и творческого наследия классиков — поставить и решить важнейшие, актуальные проблемы советского музыкального стиля — в опере, симфонии, песне. Ибо советское музыкознание есть живая, органическая часть социалистической музыкальной культуры, непосредственный и могучий стимул ее творческого роста.

К сожалению, в разработке именно этих неотложных, конкретных творческих вопросов советского искусства наше музыкознание недопустимо отстает. То, что сделано в этой области музыковедами, — слишком мало по сравнению с тем, что должно быть сделано.

Значительная часть музыковедческих работ (во всяком случае — изданных) посвящена узко специальным темам отнюдь не первостепенной важности. Нередко в этих теоретических изысканиях пышная «ученая» фразеология заменяет музыкальный анализ, формальная схема — живую научную мысль. Даже и в работах, более ценных — по собранному фактическому материалу — обычно нехватает творческой смелости, подлинного дерзания.

Взять хотя бы недавно вышедшую книгу Т. Ливановой — «Очерки и материалы по истории русской музыкальной культуры» (изд. «Искусство», 1938).

В этой объемистой работе автор безнадежно-унылым «академическим» тоном пространно излагает «роль церкви в истории русской музыкальной культуры». Причем здесь одним из научных «открытий» Ливановой является утверждение, что церковная музыка не была... народной (какая свежесть и новизна мысли!). Специальный очерк в книге посвящен вопросу о западных влияниях в русской музыке. Автор заботливо приложил к своему труду целые «простыни» церковных партитур, чтобы подтвердить тезис о том, что в русской музыкальной культуре «влияние, заимствование, ученичество — факторы чрезвычайно значительные» (стр. 37). В том же плане трактуется и тема последнего очерка о придворной, театральной и бытовой музыке.

Читатель остается в полном недоумении: советский автор большого исследования о русской музыкальной культуре, изданного в 1938 г., совершенно обходит важнейшую область народной музыки, т. е. то, что является основой всей русской музыкальной культуры, ее самобытного развития и расцвета.

Не менее характерна, правда, в ином плане — работа Л. Мазеля «Фантазия f-moll Шопена» (Музгиз, 1937). По существу, эта книга представляет собой весьма кропотливое «анатомическое» исследование музыкальной формы шопеновского произведения. И в этом отношении работа Мазеля не лишена интересных, хотя и узко-теоретических, формальных наблюдений. Но опять-таки проблема художественного содержания, т. е. самое важное — остается в книге Мазеля нераскрытой, осторожно обойденной. Ценные сами по себе теоретические наблюдения и замечания лишены большой обобщающей творческой мысли. Все это определяет узко-школярский, абстрактно-теоретический характер книги.

Вообще теоретическое музыкознание почти не затронуло еще глубинных пластов идейно-художественного содержания музыкального творчества, не разработало важнейших вопросов советской музыкальной эстетики — на основе углубленного изучения замечательных образцов народного искусства, творчества выдающихся мастеров прошлого и советских композиторов.

Теоретическая мысль музыковедов обычно скользит по поверхности явлений, либо ограничивается унылым и серым описанием формальных признаков в музыкальном творчестве. Вот, например, одна из «новинок» — брошюра Ю. Тюлина: «Параллелизмы в музыкальной теории и практике» («Искусство», 1938). На титульном листе брошюры значится громкая надпись: «Труды теоретической кафедры проф. Ю. Н. Тюлина». О чем же повествуют эти «труды»? — Всего лишь о том, что издавна теоретики запрещали применять в музыке параллельные квинты и октавы, а композиторы... не слушались теоретиков. «Так вот к чему вели октавы ваши!..» — подумает с досадой читатель и отложит «труды кафедры» на дальнюю полку.

Примеры, приведенные выше, не случайны. Не случайно и то, что отмеченные работы принадлежат квалифицированным авторам, людям безусловно знающим, способным. Именно это свидетельствует о серьезном неблагополучии, о резком отставании музыкальной науки: нечего скрывать, — здесь еще далеко не преодолены и пресловутые «зарембовские» традиции абстрактного схематизма, скучного начетничества и буквоедства. Эти дурные традиции отвлекают многих наших музыковедов от живых творческих вопросов советской музыкальной культуры, сковывают вольный, широкий полет научной мысли. Немало времени и сил тратят многие квалифицированные музыковеды на «разработку» малоинтересных, ненужных

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание