Хорошие данные у артиста В. Л. Легкова, исполнителя роли Евгения Лестницкого. Можно только не согласиться целиком с его (и, очевидно, режиссера) трактовкой партии — с излишней гротескностью.

Несколько упрощает свою роль (напр. при чтении манифеста) заслуженный артист Республики А. П. Месняев (генерал Лестницкий). В последней картине он играет более убедительно.

Внимательно отнесся к своей партии Н. Г. Топчий (Пантелей Мелехов). Но игра его страдает от однообразия приемов.

Тепло и музыкально проводит партию Натальи артистка Н. И. Кишлевская. Несколько уступает ей в этой же партии Т. Г. Дорина.

Значительно слабее в роли Аксиньи Е. И. Лялина. В десятом спектакле выступила третья Аксинья — О. В. Колодуб, драматическое сопрано, одна из лучших солисток театра. У нее хороший голос, обаятельная игра, но образ властной казачки требует большей силы и твердости, чем дает артистка.

До сих пор ни слова не было сказано о главной мужской роли — Григория Мелехова. Это, несомненно, слабое место в спектакле. Григория играет Н. В. Роланд. За несколько дней до премьеры мы слышали его в «Пиковой даме». Казалось, будто артист играл в маске — настолько однотонно, схематично, без всякого обаяния была проведена им партия Германа. В той же «маске» предстал он в «Тихом Доне», не использовав благодарного материала своей партии. Его дублеру, молодому артисту А. Дольскому, замечательно сыгравшему роль лакея Лестницких, партия Григория оказалась не по плечу.

Сильная сторона спектакля — массовые сцены. И гулянка на свадьбе, и сцена у мельницы, и сцена на фронте, и революционное выступление в имении Лестницких — все это живет и хорошо звучит. В спектакле принимает участие хоровой красноармейский коллектив в составе свыше 100 человек. Режиссер и хормейстер (А. А. Бельский) удачно осуществили соединение самодеятельных сил с основным хоровым ансамблем, и заключительные сцены двух последних картин, в особенности сцена в Карпатах, производят волнующее впечатление.

В целом, с точки зрения сценической культуры спектакль стоит на большой высоте. Помимо указанных выше недочетов в трактовке отдельных образов, можно было бы указать на ряд мелких дефектов: злоупотребление некоторыми приемами, напр. излишне часто артисты — Наталья, Григорий, Аксинья — падают на землю для выражения «сильных эмоций»; нелепа мизансцена с передачей записки Григорием Мишуку и т. п.

Как и в других постановках Свердловского оперного театра, ведущую роль в спектакле играет режиссер. Но нужно отдать должное и дирижеру: он много поработал с оркестром, который нельзя причислить к первоклассным; партитура в общем была освоена хорошо. Оркестр играет более слаженно, чем во многих других постановках, несмотря на то, что ему пришлось преодолевать трудности, связанные с неровностью инструментовки оперы. В некоторых случаях можно было бы добиться большей согласованности между вокалистами и оркестром. Иногда оркестр играет чересчур шумно (напр. в диалоге Григория с Натальей и в других, преимущественно лирических, эпизодах). Не до конца проработана фразировка с вокалистами. Но общий уровень музыкального исполнения всеже значительно выше, чем в прошлых постановках.

«Тихий Дон» — большая удача Свердловского оперного театра.

Б. Штейнпресс

Свердловск

Концертная эстрада

Концерт Отто Клемперера

Первое знакомство Москвы с Клемперером состоялось почти десять лет назад — в 1927 г. После первых же концертов имя Клемперера, тогда еще совершенно неизвестное у нас (мало известное и на Западе), быстро приобрело огромную популярность.

Ни один из гастролировавших у нас дирижеров (не исключая даже Вейнгартнера) не получил такого широкого признания, не вызвал такого искреннего восторга нашей широкой аудитории, как Клемперер.

Что привлекало в исполнении Клемперера? — Грандиозность замысла, монументальность общей концепции, идейная насыщенность, страстность и большая волевая энергия. Вершиной творческих достижений Клемперера был Бетховен, в особенности его 9-я симфония.

Посетив в прошлом году, после долгого перерыва, Москву, Клемперер вновь выступил с бетховенскими программами. Однако его концерты не вызывали такой единодушной оценки в музыкальных кругах, как раньше. Все сходились, правда, на том, что Клемперер «не тот», что его трактовка бетховенских произведений изменилась, стала болеее спокойной, сдержанной, менее непосредственной и эмоциональной (хотя, быть может, и более законченной формально). Дальше уже мнения расходились. Одни видели в изменившейся клемпереровской интерпретации Бетховена обретенную им — как результат творческого роста — «мудрость мастера». Другие, возражая защитникам «нового» Клемперера, вполне основательно указывали на порочность самого противопоставления «артистической мудрости» и эмоциональной насыщенности. Если Бетховен в своей творческой эволюции шел к величайшей мудрости и вместе с тем к непревзойденной глубине и полноте чувства, то может ли творческий рост интерпретатора Бетховена, иначе говоря — более углубленное и близкое к авторскому замыслу истолкование им бетховенских сочинений — совпадать с отходом от эмоциональной насыщенности?

Ответ на этот вопрос, разумеется, вполне ясен.

Академический холодок, почувствовавшийся в прошлогодних концертах Клемперера, конечно, не помог, а помешал ему в полной мере раскрыть все идейное богатство бетховенского симфонизма.

Это не значит, что Клемперер перестал быть Клемперером. Попрежнему его исполнение поражало благородством трактовки, изумительной цельностью, монолитностью концепции. Можно было пожалеть о «прежнем» Клемперере, но нельзя было не восхищаться серьезностью творческой мысли и высоким мастерством этого замечательного художника.

Разногласия, вызванные прошлогодними концертами Клемперера, заставили с повышенным интересом ожидать его новых выступлений.

В программу своего последнего концерта Клемперер включил 1-ю симфонию Брамса, «Вступление и смерть Изольды» из вагнеровского «Тристана» и два ноктюрна Дебюсси.

Выбор — в качестве центрального номера программы — симфонии Брамса, признанного симфонического «академиста», давал некоторые основания думать, что Клемперер действительно стал на путь академического виртуозного мастерства.

Но своим исполнением Клемперер совершенно разрушил обычное представление о Брамсе! Слушая Клемперера, можно было понять, почему Бюлов назвал 1-ю симфонию Брамса «десятой» (имея в виду, конечно, девять симфоний Бетховена и указывая, таким образом, на Брамса, как на продолжателя бетховенского симфонизма). Как будто исчезли все отрицательные черты симфонии Брамса — недостаточная яркость основных тем, некоторая вялость развития, растянутость изложения.

В клемпереровском исполнении симфония Брамса зазвучала произведением, полным глубокого содержания, произведением, захватывающим, если не динамикой и драматизмом, то благородством и ясностью мысли.

Пожалуй, еще лучше, чем симфония, было сыграно «Вступление и смерть Изольды». И здесь — как и в симфонии — Клемперер показал большое мастерство. Ко-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Концертная эстрада

Концерт Отто Клемперера

Содержание