Выпуск № 1 (42) | 1937 - страница 51

2) Говоря о Давыдове, я разумел, конечно, не в меру расхваленную Вами бедную его Сюиту и никак не мог ожидать, что Вы свернете наш спор на какую-то полумузыку, вроде разных Rêveries для виолончели или для какого-либо другого любимого аматерами инструмента, что относится более к области музыкальных забав и развлечений, до которых мне нет никакого дела. Виолончельную пьесу Блуменфельда ¹ я не интересовался слышать, и если она слабее какого-нибудь Ноктюрна Давыдова, то из этого еще ничего не следует, как и из того, что если Римский-Корсаков написал дрянную фантазию для скрипки,² то оттого как композитор он не сделался ниже Берио или Арто. Сами же Вы укоряли его, зачем он, — серьезный музыкант, снизошел до вздора вроде этой жалкой фантазии.

3) Что же касается до Рубинштейна, то не могу согласиться с Вами в том, что его «Дон-Кихот»,² пьеса с достижениями скорее отрицательными, без музыкального содержания, убивает сочинения всех беляевских птенцов, между которыми имеются оч[ень] крупные. Не говоря о Глазунове и Р. -Корсакове, скажу Вам, что Scherzo Блуменфельда (исполненное год тому назад) представляет несравненно более музыкального содержания, чем «Дон-Кихот» и все без исключения симфонии Рубинштейна, между которыми не только ни одной не найдется возможной к исполнению целиком, но даже невозможно выискать в них хоть сколько-нибудь красивой или даже хоть порядочной темы, не говоря уже о том, что ни одна из отдельных частей не выдерживает критики, и эдакого человека, наполнившего кладовые ворохами своих сухих и бездарных сочинений, Вы признаете несомненным талантом, благоразумно впрочем умалчивая о его степени, и в подтверждение ссылаетесь на какие-то баркаролы и персидские песни, о которых скажу Вам, что насколько в них его собственного и насколько он при сочинении их пользовался восточными мелодиями — мы еще не знаем. Во всяком случае одна ласточка не делает весны.

При нашем разговоре во дворце я Вам говорил, что уровень программ беляевских концертов понижен, что неисполнение в этих концертах сочинений Рубинштейна — Направника может оказаться несправедливым, и притом прибавил, что эти сочинения невозможно исполнять, если держаться на должной высоте в программах, а Вы прямо без всякой оговорки рекомендовали их как должные к исполнению. Разве это то, что я вам говорил?

Да и что из них исполнять, если в конце концов оказывается, что в одной из опер Рубинштейна есть недурной хор и танцы, а затем баркаролы (что они Вам так понравились?) и «Дон-Кихот». Хорош талант, если из огромной массы его (равно как и ошибка в пользу Ауэра случайна) произведений возможно выбрать только такой ничтожный процент. Отчего же Тальберг не талант? В интродукции его увертюры к оп. «Флоринда» есть красота, до которой сухой Рубинштейн не доходил:

_________

¹ Ф. М. Блуменфельд (1863 — 1931) — композитор, известный дирижер, пианист и первоклассный педагог. Работал в Петербургской и Киевской консерваториях, а последние годы своей жизни — в Московской консерватории.

² Симфонии, произведение А. Рубинштейна (1871).

Готов верить, что теперешнее Ваше увлечение сочинениями Рубинштейна и Направника искренно и чуждо практических целей, но зачем Вы принимаете враждебный тон, как только заводите речь о чрезмерном увлечении талантливой молодежи гармоническими курьезами и вместе с тем с любовью и сочувствием относитесь к бездарной, но сильной своим положением клики, от которой никакого творчества ждать нельзя. Невольно приходит на память страдальческий образ гоголевского художника, кончившего свою карьеру ненавистью ко всему талантливому. От души желал бы, чтобы Вы написали что-нибудь крупное, сильное, как Вы писали прежде, когда увлечение и идеалы у Вас были другие, и когда Вы не могли выносить рубинштейновских сочинений. Авось тогда и к талантливой молодежи Вы бы стали добрее. Теперешнее же превращение Ваше до того необъяснимо и странно для меня, как если б кто-нибудь из известных мне интеллигентных людей пресерьезно стал бы уверять, что земля стоит на трех рыбах.

Дорогой Цезарь!

Сегодня, в день памяти святого первоучителя славян, 25 лет тому назад Вы подарили музыкальному миру одно из капитальных созданий нашего времени, оперу «Вильям Ратклиф». После Глинки и Даргомыжского я не знаю оперной музыки, в которой было бы столько же силы, душевности и изящества, как в вашем Ратклифе, которого я считаю высшей точкой подъема Вашего огромного таланта.

Прискорбно, что в такой важный исторический день мы лишены наслаждений послушать ваш чудесный chef-d’oeuvre хотя бы в отрывках, что, конечно, не делает чести заправилам как оперных дел, так и концертирующих в настоящее время музыкальных учреждений, и если бы Римский-Корсаков действительно был душою Русских симфонических концертов, в чем недавно уверял публику Владимир Васильевич Стасов, то несомненно один из них был бы всецело посвящен «Ратклифу».

При настоящем грустном положении наших музыкальных дел, приходится ограничить чествование настоящего дня изъявлением Вам глубокой признательности за то высокое наслаждение, которое испытываю я всякий раз, проигрывая Вашего «Ратклифа», и искреннего пожелания, чтобы творчество Ваше поболее дарило нас подобными высокими созданиями.

Сердечно любящий Вас искренний почитатель
Вашего высокого таланта Милий Балакирев

14 февраля 1891 г.
г. Петербург.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание