Выпуск № 11 (40) | 1936 - страница 13

Слепок с руки Листа (Листовский музей в Веймаре).

Осенью того же года Лист направился в Париж. Это путешествие превратилось, по существу, в его первое блестящее концертное турне. Но в Париже — музыкальном центре Европы того времени — его ждало тяжелое разочарование: Лист не был принят в Парижскую консерваторию —на основании... ограничительного закона для иностранцев. Он вынужден был, таким образом, «закончить» свое музыкальное образование частными уроками (по теории композиции) у Ф. Паэра — капельмейстера итальянской оперы в Париже и (позднее) у проф. консерватории теоретика А. Рейша. Эти занятия носили «школьный» характер и серьезного влияния на художественное развитие Листа, разумеется, не оказали. Болезненно-остро сознавая огромные пробелы и недочеты своего образования (не только музыкального, но и общекультурного), он всю жизнь стремился восполнить их неустанной, напряженной работой над творческим самосовершенствованием.

Юность Листа прошла в обстановке «аристократической богемы» парижских салонов, в неясных, неощутимых поисках философско-творческого направления, которое вскоре получило туманно-многоликое наименование романтизма. Развитие Листа — интеллектуальное и художественное — питалось соками французской буржуазной культуры эпохи Реставрации.

Оторванный от своей родины — Венгрии (где он «рос свободным и неукротимым среди диких орд...»), болезненно-мечтательный, беспомощный и одинокий юноша, не находивший «ни в ком сочувственного слова единомыслия — ни в светской публике, ни — еще того менее — в среде артистов», разочаровавшийся в искусстве, — «униженном до степени более или менее доходного ремесла, предназначенного к роли источника забавы для знатного общества», — он, естественно, в этот, решающий, период формирования своего мировоззрения не был способен к сознательному отбору, к критическому претворению глубоко-противоречивых — этических и эстетических — влияний французской буржуазной культуры, которую он с такой жадностью (и скажем прямо — неразборчивостью) в себя впитывал.

Нет ничего удивительного в том, что и болезненно-впечатлительный, экспансивный по характеру, Лист, — предоставленный, в конце концов, самому себе, рано познал внутреннюю пустоту и фальшь «блестящей карьеры» модного виртуоза в «мире салонов», который «протежирует только растущим посредственностям».

Он рано познал боль морального унижения «артиста на положении лакея», горечь первых жизненных разочарований и тяжелую безысходность душевных кризисов. Фаустовский «дух разъедающего скепсиса» вселился в юношу-Листа.

Отсюда эти, столь характерные для него, колебания, метания, противоречивые, почти исключающие друг друга увлечения — несомненно искренние, нередко очень сильные, но почти всегда — быстро угасающие.

Он был подвержен и тлетворным влияниям католической мистики, он увлекался фальшивой, напыщенной, реакционной романтикой Шатобриана, — «этого Златоуста, соединяющего самым противным образом аристократический скептицизм и вольтерианизм XVIII в., с аристократическим сентиментализмом и романтизмом XIX -го...» (Маркс. Из письма Энгельсу от 26 окт. 1854 г. Соч., т. XXII, стр. 61–62). Он испытал сильнейшие влияния религиозно-пессимистической лирики Ламартина, и приторной философии «христианского социализма» Ламенне, «повесившего на крест якобинский колпак», и ядовитой саркастической:

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Слепок с руки Листа (Листовский музей в Веймаре).

Содержание