Выпуск № 11 (40) | 1936 - страница 18

и никуда негодного, пустейших украшений. Я был ужасно скандализирован. Как! вот как смеет отзываться о великом гениальном Листе, от которого с ума сходит вся Европа, какой-то наш «посредственный» русский музыкант, еще ничем особенным себя не заявивший! Я был ужасно сердит, мадам Палибина тоже, кажется, не совсем-то расположена была разделять мнение Глинки и, смеясь, говорила: Allons done, allons done, tout cela ce n’est que rivalite de metier».¹Глинка, тоже смеясь и пожимая плечами, отвечал: «Как вам угодно!»

В. В. Стасов, «Училище правоведения сорок лет тому назад», Собр. соч. П., 1894, том III, стр. 1674−75.

С часа пополудни огромная зала Дворянского собрания была полна; концерт должен был начаться в 2 часа; но Лист с большим трудом .добрался до своего места. Забавная вещь, нетерпеливые слушатели не пропускали того, кого собрались слушать.

«С.-Петербургские ведомости», 1842, № 82 (11 апреля).

Лист, посмотрев на часы, сошел с галереи, протеснился сквозь толпу и быстро подошел к эстраде, но вместо того, чтобы подняться по ступенькам, вскочил сбоку прямо на возвышение, сорвал с рук белые свои лайковые перчатки и бросил их на пол, под фортепиано, низко раскланялся на все четыре стороны при таком громе рукоплесканий, какого в Петербурге наверное с самого 1703 года² еще не бывало, и сел. Мгновенно наступило в зале такое молчание, как будто все разом умерли, и Лист начал без единой ноты прелюдирования виолончельную фразу в начале увертюры «Вильгельма Теля». Кончил свою увертюру и пока зала тряслась от громовых рукоплесканий, он быстро перешел к другому фортепиано (стоявшему хвостом вперед); и так менял рояль для каждой новой пьесы, являясь лицом то одной, то другой половине залы...

Мы с Серовым были после концерта, как помешанные, едва сказали друг другу по нескольку слов, а поспешили каждый домой, чтобы поскорее написать один другому свои впечатления, свои мечты, свои восторги: наедине с бумагой, чернильницей и пером ведь нам казалось гораздо лучше, превосходнее, возможнее, чем прямо в лицо один другому, высказывать, чтб нам нужно было и чтб кипело внутри. Тут мы, между прочим, клялись один другому, что этот день 8-го апреля 1842 года отныне и навеки нам священен и до самой гробовой доски мы не забудем ни одной его черточки. Мы были как влюбленные, как бешеные. И не мудрено. Ничего подобного мы еще не слыхивали на своем веку, да и вообще мы никогда еще не встречались лицом к лицу с такою гениальною, страстною, демоническою натурою, то носившеюся ураганом, то разливавшеюся потоками нежной красоты и грации. Впечатление от Листовой игры было решительно подавляющее даже тогда, когда он играл такие плохие вещи, ках «Аделаида» Бетховена, или фаворитное у всех европейских публик Andante из «Лучии».

В. В. Стасов, «Училище правоведения сорок лет тому назад». Собр. соч. том III, стр. 1676.

Во-первейших, позволь мне тебя поздравить с причастием великих тайн искусства, и потом — дай немного призадуматься. Вот уже почти два часа, как я оставил залу, а все еще вне себя: где я? где мы? что

_________

¹«Полноте! Ведь все это лишь профессиональное соперничество!»

² 1703 г.— год основания Петербурга. Ред.

это, на яву, или во сне? Неужели я точно Листа слышал? Надобно покаяться: я ожидал многого по описаниям, предчувствовал многое по какому-то неведомому убеждению, но действительность далеко за собою оставила все надежды! Счастливы, истинно счастливы мы, что живем в 1842 году, когда на свете есть исполнитель, и этот исполнитель заехал в нашу столицу и нам довелось его слышать. Восклицаний много, для меня даже слишком много, но делать нечего, удержаться невозможно; надобно выдержать лирический кризис, пока можно будет с толком выражаться... ты на меня за это не рассердишься... О, как я счастлив, какое сегодня торжество, как будто весь божий свет смотрит иначе! И все это наделал один человек своим исполнением! О, как велика великость в музыке! Решительно не могу связать ни одной мысли — все существо мое в каком-то неестественном напряжении, в каком-то неизъяснимом восторге, в каком-то блаженном упоении... Да, теперь я понимаю, отчего Лист избрал себе инструментом пиано, и отчего он только исполнитель! Теперь я понимаю, что значит исполнитель и что значит музыка!..

Письмо А. Серова к В. Стасову от 8 апреля 1842 г. «Русская старина», 1876, кн. 1, стр. 869.

Помню только, что на меня лично игра Листа и в особенности его чудное исполнение «Лесного царя» произвели такое сильное впечатление, что я, когда оставил концертную залу, побежал, — можно сказать — стремглав домой, бросился на диван и зарыдал...

«Воспоминания» Юрия Арнольда, М., 1893, вып. III, стр. 77.

Однако, не говоря уже о бессмысленной толпе, были непременно люди и между артистами и между любителями музыки, которые собрались в тот концерт, чтобы послушать лучшего в наше время фортепианиста и сравнить его с Тальбергом, пожалуй, с Гензельтом, а старики — с Фильдом и Гуммелем. Жалкие! И вот эти-то люди тоже говорили, что Лист отлично хорош, но все-таки не стоит таких огромных триумфов, что в классической игре он гораздо ниже Гензельта,. а в нежности весьма далек от Фильда, и пр. и пр.!..

Письмо А. Серова к В. Стасову от 12 апреля 1842 г. «Русская старина», 1876, кн. I.

Наконец мы слышали игру этого волшебника, который на тридцатом году от рождения приобрел всемирную славу, господство в модном европейском свете, и который, как триумфатор, прибыл к нам в Петербург... Что нам сказать о его игре? Во всех европейских журналах все уже сказано и пересказано. По нашему мнению, игра Листа есть отпечаток нашего времени, т. е. безусловный романтизм, в котором воображение не знает других пределов, кроме пределов изящного вкуса, не подчинено другим законам, кроме воли гения, который, ниспровергая все теории, составляет из искусства нечто беспредельное, дивное, порождая беспрестанно новое и небывалое. Игра Листав музыкальном мире то же, что драмы Виктора Гюго в литературе французской, что Фауст (Гете) в литературе немецкой, что восторженные гимны Тегнера в литературе шведской. Тут и страшное, и милое, и гром, и солнечное утро, и смерть, и розы! О механизме игры Листа и говорить нечего. Не только побеждены все трудности, но выдуманы такие, которых никто не победит. Мы имеем некоторое понятие о механизме дара слова. Но каким образом Лист говорит пальцами, этого ученые еще не открыли. Лист поет пальцами дуэт

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание