Выпуск № 9 (38) | 1936 - страница 9

нями его. На первом плане здесь две хоровые сюиты из четырех и шести (1923) русских народных песен.¹ Мелодии — неоригинальны, заимствованы из фольклора, но как красочна, самобытна, великолепна их разработка! Самый беглый обзор показывает, что Пащенко создает здесь новый, самостоятельный стиль песенных обработок. Это не социальная заостренность песенности типа Мусоргского, это не эстетизация фольклора типа Лядова. Это — правдивый показ ряда черт обыденной крестьянской психики — в форме ли любовного озорства («Люблю я козаченьку») или величавых интонаций былины «Сыр матерой дуб» (первая сюита). Такие обработки, как «Вниз по матушке по Волге» или «У ворот, ворот» (из второй сюиты) дышат огромной мощью. Это — искусство, глубоко впечатляющее своим колоритом и энергичной, сочной полифонией.

Вместе с тем, обе сюиты (особенно вторая) кристаллизуют характерную тенденцию целого этапа творчества Пащенко — тенденцию симфонизации хора. Уже в «Виринеях» хор ясно расчленен на солирующие и аккомпанирующие группы. В «Лунной сонате» находим мастерское пользование чисто инструментальной фактурой (первые такты 1-й части, начало 2-й).

Но там эти приемы даны с налетом эстетизма. Во второй же песенной сюите они выступают мощными, несокрушимыми пластами (стоны и завывания бури в «Волге», упругая полифония «Из-под дуба, из-под вяза» и «У ворот, ворот»). Симфонизация хора — одно из наиболее важных и интересных достижений Пащенко.

В четвертой линии своего творчества Пащенко, видимо, пытался синтезировать фольклор с крупной формой и поэмным симфонизмом. Сюда относятся возникшие почти одновременно «Хороводы» (1924) и «Песнь солнценосца» (1924–25), написанные на тексты кулацкого поэта Клюева; но «клюевщина» не исчерпывает их содержания.

Всилу расплывчатости и нестойкости своих — тогдашних — идейных воззрений Пащенко должен был пройти через нее, он прошел стороной, сумев быстро преодолеть влияние клюевского мировосприятия.

В «Хороводах» («лирико-эпическая хоровая антология в 2-х частях») клюевские былинная мистика, культовая символика, залихватский национализм, разнузданное озорство — еще находят значительный отклик в музыке. Преобладает сумрачный зловещий колорит, натуралистическибытовые традиции песенных сюит мастерски продолжены, но здесь они приобретают характер идеализации косности, суеверия, некультурности. Виртуозность хоровой инструментовки в «Хороводах» достигает большой высоты. Перед нами исключительно своеобразный стиль, натуралистические «снимки» коллективного говора, причитаний, гневных и озорных споров. Превосходны в своем роде такие разделы, как «Песня про Васиху», с ее резкими диссонантными выкриками и лаконичной мелодией, как почти импрессионистские эффекты тягучей большой септимы басов и секундных бликов теноров и сопрано в «Песне про волынку», как смелые приемы глиссандирующих падений и взлетов («Не под елью белый мох», «Спородила я сынка богатыря»). По мастерству — «Хороводы» могли бы быть одним из лучших произведений Пащенко; своими образами ови знаменуют один из серьезнейших его идейных срывов.

Следующий опус — «Песнь солнценосца» (героическая поэма для хора, соло и оркестра в двух частях) написан опять-таки на клюев

_________

¹ Вторая сюита издана Музгизом в 1935 г.

ский текст. В «Песне солнценосца» — прославление тучности, изобилия, плодородия, говорящее о настойчивом стремлении Пащенко к оптимистической героике, но и об остатках связи с «клюевщиной», — с ее отрицанием классовой борьбы в деревне.

Для музыкальной ткани поэмы характерны решительный отказ от «скрябинизмов» 2-й симфонии, возврат к Чайковскому, Вагнеру (наряду с началом воздействия Стравинского). Из отдельных моментов обращают внимание: своеобразный, нарочито какофонический (параллельные ноны у флейт и скрипок) «поганый пляс» в первой части; сложные и пространные фуги первой и второй частей;¹ выразительное пасторальное вступление гобоя ко второй части; ясная, хотя и несколько многословная структура триумфального финала с его четкими оркестровыми контрастами, упругой ритмикой-метрикой и превосходной по выпуклости заключительной темой радости. Кода «Песни солнценосца» окончательно преодолевает мрачную «клюевщину».

Параллельный опус — третья симфония (1924–25) — импульсивной страстностью вступительной темы, бурным подъемом финала фиксирует радость этого преодоления.

Весной — летом 1925 г. в творческой жизни Пащенко произошло значительное событие — он написал свою первую оперу (вместе с тем, одну из первых советских опер)— «Орлиный бунт» (на тему о восстании Пугачева). Осенью того же года она была поставлена на сцене ГАТОБа в Ленинграде, а втечение ближайших семи лет обошла ряд других сцен. Сейчас, более чем через десять лет, ясно видны и положительные и отрицательные стороны «Орлиного бунта». В творчестве Пащенко опера эта, в которой он ставит проблему создания советской исторической оперы, явилась значительной победой: стремление к революционной тематике, преодолевание «скрябинизмов» и «клюевщины» при тогдашнем состоянии нашей музыкальной мысли, когда современничество и формализм шли в гору — что-нибудь да значило! Сюжет «Орлиного бунта» увлек Пащенко в сторону Мусоргского. Отсюда — подзаголовок «народная музыкальная драма», отсюда влияние Мусоргского как в деталях (напр, ария Пугачева — «Еще, знать, полетаю я по дорогам», образы монахов-бродяг, Белосельский — «переодетый» юродивый), так и в планировке целых сцен (4-е действие напр, явно склеено по схеме 4-го действия «Хованщины»). Однако «мусоргианские» интонации «Орлиного бунта» скорее внешне-иллюстративны, чем глубоко-реалистичны. Не случайно поэтому лейтмотив Пугачева (см. стр. 105, 121, 235, 275, 347, 360 и др. клавира, — Ленинград, 1925) дает черты фанфарной романтики, а не интонационного реализма.

Трагедия Пугачева в опере не оптимистична, неизбежность гибели крепостнического режима не показана. Дворянский лагерь очерчен в духе презрительной, но в сущности, безобидной иронии. На другом полюсе — народный бунт, именно бунт — беспорядочный, стихийный, переходящий то в разгул, то в слащавое уныние печальника-главаря. В результате — не трезвый, беспощадный своей правдивостью показ исторической трагедии, но почти смакование тяжкой «мужицкой доли» плюс романтические угрозы. Как бытописатель Пащенко силен, как

_________

¹Здесь, как и в «Виринеях» (а также во втором квартете), особенно ясно чувствуются результаты работы Пащенко над фугами в 1917–20 гг. Впрочем у Пащенко как бы «две полифонии». Первая — сочная, подголосочная (хоровые сюиты и др.); в ней композитор почти всегда ярок и своеобразен. Вторая — несколько надуманная, начетническая (ранний пример — третья часть первого квартета, поздний — вторая часть «Пионерской симфонии). Эта полифония гораздо суше и условнее.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание