Выпуск № 9 (38) | 1936 - страница 4

Климентий Корчмарев

При первом же чтении проекта Конституции наибольшее впечатление произвел на меня тот факт, что все самые захватывающие идеи, составлявшие когда-то цель борьбы лучших людей и предмет мечтаний половины человечества, — как право каждого на труд, образование, отдых, соц. обеспечение, равноправие женщины и т.д., — что все это уже прочно вошло в нашу действительность. Чтобы оттенить все величие этих, навсегда зафиксированных законом завоеваний революции, я хочу привести одно письмо, полученное недавно из Польши.

Автор письма — пианист, композитор, имеет юридическое образование. Он — не безработный, следовательно, вопрос о том, чем прокормиться завтра, для него непосредственно не стоит. И все же это письмо — интереснейший человеческий документ, который в скупых словах говорит об очень многом. Привожу его почти полностью:

«Я уже несколько раз собирался писать тебе, но все как-то боялся вызывать судьбу, притом в таких случаях я припоминаю, что нас разделяет не только географическое расстояние, и мне кажется, что я пишу словно на иную, лучшую планету, что ты вообще не получишь моего письма. Но дольше я уже не могу оставаться в этой мучительной неизвестности.

Ты ведь знаешь, как мне живется: как будто играю, работаю, пишу музыку, но все это по инерции, а внутри чувствую полную пустоту: я похож на автомат, который начинает действовать, как только бросишь в него монету, а потом он опять становится безжизненной машиной. Знаешь, у нас распространилась эпидемия самоубийств; как только человек умирает, начинают расспрашивать: какая причина, почему? К живым людям такие вопросы очевидно не относятся: живут без цели и причины. Я совершенно не могу примириться с таким прозябанием.

И вот, если я обращаюсь к тебе, то это не только из-за моей скромной персоны. Да, я считаю тебя своим другом, который прекрасно знает мои идеалы и обещал мне помочь. Но это не все: я обращаюсь к тебе, так как уверен, что в советских условиях я принесу общественную пользу. Я — «потомственный пролетарий», хочу работать где-нибудь в отдаленной провинции... У меня большой сольный репертуар, педагогический опыт, я могу аккомпанировать, наконец, у меня в прошлом три семестра химии и высшее юридическое образование. Мне трудно писать об этом: у меня впечатление, будто пишу не чернилами, а кровью...»

Автор письма пишет довольно сдержанно и кое о чем умалчивает. Он ни слова не сказал о той невероятной национальной вражде, какая существует в Польше. Недавно поэт Безыменский, побывавший в Польше, рассказывал мне, что там еврейский погром — будничное явление, что он на главной улице встретил старого еврея, перевязанного и израненного. Я думаю, что именно национальный гнет играет большую роль в переживаниях автора приведенного письма и в значительной мере обусловливает его стремление попасть в страну, где «какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав или, наоборот, установление прямых или косвенных преимуществ граждан в зависимости от их расовой и национальной принадлежности, равно как всякая проповедь расовой или национальной исключительности, или ненависти и пренебрежения — караются законом» (статья 123).

О чем мечтает автор письма? Он хочет, чтобьг его работа была общественно-полезна. Он мечтает быть среди людей, которым действительно дороги вопросы прогресса и культуры, мечтает быть в стране, где осуществлено подлинное равенство. Он хочет трудовой, подъемной атмосферы. И он знает уже, что это он найдет только в нашей стране. Раньше молодые люди всего мира мечтали об Америке. Теперь Америка уже никого не привлекает. Там те же муки безработицы, унижения. На нашу страну с надеждой смотрят все передовые умы человечества. Они знают, что здесь всем гарантированы осмысленный труд, поддержка самых смелых творческих начинаний. И вот теперь эти факты, глубоко осознанные даже за рубежом, зафиксированы в незыблемом государственном законе. Я горжусь, что живу в такое время, в такой стране.

Я хочу работать как можно лучше. Я хочу написать такие произведения, которые могли бы оправдать мое право на жизнь в нашей стране.

В. Трамбицкий (Свердловск)

Обсуждение Сталинской Конституции застает меня во время поездки по Уралу. Мысли, вызванные этим документом, открывающим новую страницу истории человечества, невольно сливаются у меня с восприятием окружающей действительности.

Сегодня я в центре добычи асбеста. Стою перед зданием Дворца культуры, где помещен огромный транспарант с текстом Конституции. Чуть вздрагивая, горят невдалеке 12 красных щитов, — двенадцать тесно исписанных, развернутых страниц. На них, мне чудится, начертана симфония гигантской энергии и неслыханной стройности. Она возвещает всему миру об одержанных победах, зовет к ним. Тысячи жизней, годы упорнейшей, самоотверженной борьбы горят в этих ярких, простых, путеводных словах.

Как говорить, как петь о них?

На мысли мои отвечает где-то далеко взрыв заложенного в породу аммонала. Мощным эхом заговаривают леса и мчатся за горизонт торжествующие раскаты.

Несокрушимо сильна наша новая жизнь!

Д. Васильев-Буглай

Люди всех стран и эпох, предшествующих нашей, социалистической, эпохе, — в своих легендах, сказках, преданиях — мечтали о лучшей жизни. Лучшая жизнь для них представлялась в правде, в счастливой жизни... О «правде-матке» говорили русские сказки и русские песни. Другие народы перевоплотили искание правды в «синюю птицу», в мечтания о будущем рае Магомета и т. д.

Многие писатели воплощали эти искания в образах Фауста, Чайльд-Гарольда, Дон-Жуана, Дон-Кихота, Онегина. Чеховские герои, «маленькие люди» — тоже искали правду.

Писатели искали правду и не находили.

И вот подлинная правда открылась в учении Маркса и Энгельса, их учение развил гений Ленина и Сталина. В результате теории и практики нашего пролетарского государства явилась в конденсированном виде — великая Сталинская Конституция; она подводит

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Климентий Корчмарев

В. Трамбицкий (Свердловск)

Д. Васильев-Буглай

Содержание