ОБЗОР МУЗЫКАЛЬНОЙ ЖИЗНИ

1. Портреты исполнителей

Анатолий Доливо

Однажды я написал рецензию на концерт Доливо. Рецензия была озаглавлена так же, как настоящая статья: «Анатолий Доливо». Редакция газеты, заказаншей рецензию, сочла, видимо, заголовок недостаточно выразительным. Копи номер вышел из печати, я с удивлением прочел над моей рецензией: «Культурный певец». Конечно, редакция полагала, что эти слова кратко и выпукло характеризуют исполнительскую личность Доливо, самую сущность его искусства. Так думают многие. До сих пор еще некоторые мудрые критики склонны искать первоочередные причины стихийного успеха Доливо в «огромной культуре), выделяющей этого артиста из среды наших камерных певцов и заставляющей забыть о том, что «в певческой технике, в голосовом материале певца можно найти ряд серьезных дефектов».¹

В пользу такого подчеркивания культурности Доливо можно найти немало доводов. Высокий культурный уровень обнаруживается уже во внимании, какое уделяет этот артист вопросам программы и репертуара. Чуждаясь беспринципных нагромождений запетых салонных романсов, Доливо неустанно пополняет свой репертуар новинками, редко исполняемыми образцами вокальной литературы, интересными находками, неутомимо разыскиваемыми им среди забытых страниц старинных авторов и народных песен. Из этого материала составляет он основную часть своих содержательных, художественно сконструированных концертных программ.

Не менее показательно отношение Доливо к так называемому сопровождению. Последнее является для него важнейшей органической частью художественного целого. Поэтому с таким интересом ищет он разных путей в этой области (выступления с домровым квартетом, несколько менее удачный опыт выступления с трио), поэтому с таким вниманием относится к подбору исполнителей фортепианной партии (характерно, что все его «художественные партнеры» — не присяжные аккомпаниаторы, а самостоятельные художники, исполнители-солисты), деятельно соучаствуя с ними в оформлении общего художественного замысла и стремясь постоянно закрепить устанавливающийся творческий контакт в крепкий художественный ансамбль. Такой ансамбль образовался у него в последние годы с Марией Мирзоевой — очень музыкальной, искусной и талантливой пианисткой, то чуткой тонко дополняющей певца,, то образующей ему — в тех моментах, где художественн. е мироощущение обоих артистов несколько расходится — рельефный противовес, своеобразно оттеняющий интерпретацию Доливо н временами даже сообщающий ей особенно острую выразительность.

К сожалению, далеко не все наши музыканты чувствуют и понимают значение «сопровождения» так же хорошо, как Доливо. В этом отношении не худо бы иным из них поучиться у Доливо — и притом не одним только певцам. Кое-кто из наших культуролюбивых критиков считает, напр., вполне возможным, рецензируя концерты Доливо,. совершенно умалчивать о том значительном подчас художественном вкладе, который вносят в успех этих концертов «аккомпаниаторы» артиста. Эти «культурные» традиции настолько укоренились в нашей прессе, что редакция одной авторитетной художественной газеты спокойно сняла в моей, упомянутой уже, злополучной рецензии весь абзац, посвященный Мирзоевой. Рецензия ведь о певце — стоит ли говорить о пианисте!

Эго барское пренебрежение к работе и достижениям «человека у рояля» (об этом писал уже как-то — и превосходно писал! — т. Городинский в журнале «Рабис») проявляется иногда в изысканно ослепительных формах. Несколько лет тому назад автор этих строк, работая совместно с Доливо, попытался — не «трюка» ради, как думали некоторые, а из внутренней художественной потребности — ввести в систему аккомпанирование наизусть. Новшество это заметно способствовало, как нам казалось, художественному успеху концертов и, внедрившись в обиход, мог^о бы, подобно принципу игры на память в сольном исполнении, сильно повысить роль и качество художественного сопровождении. Два года проделывал названный опыт автор этих строк, два года продолжает его М. Мирзоева - хоть бы полсловом обмолвился об этом кто-либо из рецензентов! Зато, когда за границей была сделана аналогичная попытка ансамблевого исполнения наизусть, то один, ныне покойный, из наших музыкальных журналов поспешил тотчас же отметить это примечательное событие:² до чего, дескать, доходит в Европе музыкальная культура!

Вернемся однако к Доливо. Культурность этого певца проявляется не только в его отношении к сопровождению и в материале его программ, В интерпретации Доливо нет и следа тех специфически «вокальных» — антимузыкаль-

¹ «Советское искусство» от 2 апреля с. г. Кстати, рецензия— без подписи: привет обезличке!

² «Музыкальное образование», 1929, № 3—4.

ных — эффектов, на которые так падки иные певцы. Его исполнение всегда стремится к раскрытию стиля и музыкальной логики произведения, постижение которых облегчается ему незаурядной обще культурной подготовкой. Особенное внимание обращает на себя свойственное ему бережное и мастерское обращение со словом, в чем многие склонны видеть чуть ли не главное, ведущее достоинство этого артиста.

Все отмеченные черты принадлежат безусловно к характерным и ценным качествам Доливо. Но разве одному только ему — из всех наших вокалистов — свойствен «культурный» подход к своему искусству? Подобное утверждение было бы незаслуженной несправедливостью по отношению ко многим другим нашим камерным певцам. Спору нет, не перевелись еще певцы, пение которых исполнено антихудожественных «вольностей», концертные программы которых представляют безвкусную мешанину из самых избитых романсов и арий недостаточной подчас художественной ценности. Но наряду с концертами такого типа немало уже на нашей вокальной эстраде и собирателей народных песен, и «возродителей» старинной музыки, и составителей «выдержанных», «стильных» программ, бережно обращающихся со словесным и нотным текстом произведения, стремящихся к созданию серьезных художественных ансамблей. Многие из этих исполнителей — артисты несомненной и значительной культурности. Тем не менее, было бы непростительной слепотой не заметить тех существенных различий, какие имеются между культурой названных исполнителей и культурой Доливо. Присмотритесь побшже к программам Доливо, и в его настойчивом стремлении к освежению и обновлению вокального репертуара вы увидите не всеядную жадность ко всяческим старым и новым «новинкам», а определенную репертуарную линию. Эта линия определяет тот отбор, который производит Доливо в старинном и народно-песенном «наследстве», оставляя значительную его часть (например почти все «рококо») на долю других вокальных «любителей старины». Эта линия определяет, почему, избегая запетых романсов Чайковского и Рахманинова или арий Гуно, Доливо в то же время охотно включает в свои программы популярнейшие песни Даргомыжского и Мусоргского- или арии Моцарта. Эта линия определяет ту дистанцию, котораяотделяет смелое, разнообразное, перспективное («воздух»!— сказал бы Бузочи) единство его программ от благонамеренной «стильности» иных — культурнейших! — построений.

Та же линия определяет всю физиономию исполнительского искусства Доливо. Его «ансамбль» — не мертвенное «согласование» двух «партий», а единая творческая мысль, включающ а я всю фортепианную партию в замысел вокальной. Его изумительная словесно-языковая культура не имеет ничего общего с тусклой корасктностыо ходячих интонаций, культивируемых большинством наших «серьезных» певцов. Его музыкальная логика — не педантское б'.'квоедство, а проницательный инстинкт художника, в н у тр е н н е-закономерный полет, артистической фантазии. В близких Доливо вещах культура его поражает размахом замысла, широтой горизонтов, уверенностью инстинкта — полная противоположность той жалкой ремесленно - академической «культуре», которая учит лишь тому, чего нельзя, и не знает, чего можно достигнуть в искусстве. Наоборот, в далеких ему произведениях— преимущественно в лирике романтического типа (мы подчеркиваем: романтического, ибо лирика, вопреки обычному представлению, вовсе не исчерпывается романтикой, и в частности не кто иной, как Доливо, дал в своем исполнительском творчестве превосходные образцы неромантической лирики) — ему изменяет не только дар «заражения», но и его «огромная культура». Музыкальная фраза теряет свою естественность, словесная и мимическая выразительность кое-где нарушает рамки камерного исполнения, то здесь, то там прорывается неточная метрика, небезупречная нюансировка, нестильная деталь. Сколько певцов окажется тут убедительнее Доливо, сколько певцов покажется культурнее его!

Из всего этого следует, что ссылки на «огромную культуру» Доливо нимаю не раскрывают сущности его исполнительского облика. Когда двое говорят: культура, то разумеют под этим разные вещи. Одно дело — культура исполнителя, воспитанного на Шопене и Шумане, другое дело — культура исполнителя, вскормленного на Моцарте и Бахе; одно дело — культура Гофмана, другое дело — кулотура Бузони. Каждый стиль имеет свою культуру, свои исполнительские правила, свои законы фразировки.

Не на салонных романсах и оперных ариях, а на народной песне вырос и развился художественный вкус Доливо. За последнее время у нас развелось довольно много «исполнителей народных песен», трактующих народное творчество в плане занятной этнографической «экзотики». Доливо подошел к народной песне не как к забавному анекдоту, а как к большому, полноценному искусству огромной художественно-выразительной силы. Не то, что отличает народную песню от образцов «настоящего» искусства, но то, что сближает ее с ними— эти именно элементы вскрывает интер прегация Доливо. В этом — главная особенность его исполнения народных песен, в этом— характерное отличие его от вышеназванных исполнителей.

Но именно поэтому Доливо не остановился на народной песне. От русской крестьянской песни он естественно пришел к реализму Даргомыжского и Мусоргского, от западноевропейского песенного наследия эпохи буржуазного подъема — к классическому искусству Моцарта и Бетховена. Из этой школы Доливо вынес рельефную пластичность выражения, великолепное чувство языка, красочную полуигровую мимику, богатейшую скалу эмоций и образов— от идиллии до трагедии, от эпоса до гротеска. Из этой школы вынес он в особенности тот изумительный ритм (не смешивать с метром!), который на наш взгляд, образует одну из главных (хотя и малоосознанных) пружин непобедимого воздействия Доливо на слушателей, который решающим образом определяет форму его исполнения, который так резко отмежевывает искусство Доливо от всевозможных разновидностей «музыкальной декламации» и «музыкального чтения». Ибо как бы высоко ни стояло словесное мастерство и мимическая выразительность Доливо и что бы ни говорили по этому поводу глубокомысленные критики, всеже именно музыка, музыкальный ритм составляет ведущее, цементирующее, жизнетворное начало в своеобразном и многоэлементном исполнительском искусстве Доливо.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

ОБЗОР МУЗЫКАЛЬНОЙ ЖИЗНИ

1. Портреты исполнителей

Анатолий Доливо

Содержание